оит в том, что старый вид ломается, так что новая воз- можность смогла бы появиться из него. И это настоящий ключ ко всему. Товарницки: Так что... Новый вид не в следующей декаде; он как раз здесь и сейчас. Мы жи- вем этим. Мы в ходе переживания этого. Инстинкт Товарницки: Затрагивает ли это погружение или спуск в клеточное сознание то, что мы называем инстинктом? Инстинкт? Что мы подразумеваем под инстинктом? Это ментальное деление на категории. Мы наклеиваем на что-то ярлык, вместо того, чтобы смотреть в суть вопроса. Что такое инстинкт? Инстинкт человеческого существа? Инстинкт птицы? Инстинкт чего? Инстинкт скалы? Хорошо, инстинкт мира -- это... это БЫТЬ МИРОМ! Инстинкт ядра захватывать электроны! Инстинкт птицы -- это сообщаться со всем, с чем нужно, без како- го-либо деления! Мы не видим того, что мир есть единое целое, без какого-либо разде- ления. Мы думаем, что можем воспринимать мир лишь через определенный инстинкт или врожденное представление о мире. Но все устроено не так! Имеет ли м-р Товарницки "инстинкт" большого пальца ноги или же это боль- шой палец является частью его? Товарницки: Может ли человек вывести нечто, научиться чему-то, наб- людая за животными, насекомыми? Да, человек определенно учит то, что он позабыл. Ты видишь, все сообщается друг с другом в этом мире; нет разделе- ний. И только мы полностью отделены от мира. Для птицы, лангуста, бобра мир непосредственен! Они сообщаются с тем, что им нужно. Почему они сообщаются? Конечно же, НЕ из-за того, что "смотрят" на нечто отдаленное и пы- таются увидеть его лучше и... Они мгновенно ЯВЛЯЮТСЯ тем миром, какой им требуется. Мир не есть нечто вне мангуста! Мангуст ЧУВСТВУЕТ, ПЕРЕЖИВАЕТ мир. Он переживает кобру, переживает запах; это части его самого. Так что ему не нужно "предполагать"... Птице, летящей из Сибири, не нужно догадываться, где находится Цейлон! Цейлон не где-то там! В каждое мгно- вение мир разворачивается внутри животного. В тот момент, когда требует- ся чему-то быть, оно здесь. Оно не "где-то там". Оно не "завтра". Товарницки: Да, но человек не животное! Да, он отрезал себя от всего на свете; он закрыл себя в аквариуме. Он больше ни с чем непосредственно не сообщается. Он должен изобретать телефоны, телексы, телевизоры или телескопы, чтобы сообщаться с чем-то "отдаленным". Но в животном мире нет "чего-то отдаленного". Вот что мы не понимаем. Инстинкт птицы есть... ЕСТЬ мир. Он ЯВЛЯЕТСЯ географически. Он ЯВ- ЛЯЕТСЯ Цейлоном. Он ЯВЛЯЕТСЯ каждую минуту, когда летит птица; и каждую минуту целый мир представлен внутри -- мир разворачивается внутри; это не так, что птица летит над миром. Товарницки: Но, ясно, что животное не может служить моделью для че- ловека? А почему бы и нет? Как раз из-за этого мы страдаем больше всего: из-за нашей неспособ- ности сообщаться с чем-либо, видеть что-нибудь ясно, знать что-то... Мы больше не знаем ничего! Кроме как через книги, комитеты, докторов, ниже- неров и т.д. Используя весь этот чудовищный аппарат, мы умудряемся знать очень немного. Но давайте попытаемся убрать... попытаемся избавиться от нашей машинерии, и тогда мы больше ничего не знаем о мире! У нас нет власти над миром, нет видения мира, кроме того6 что у нас под самым но- сом. Товарницки: Ну, хорошо, но масштаб птицы или животного довольно ог- раничен. Человек занимает другое положение во вселенной. У него нет... В тот день, когда человек вновь обретет дыхание животного, то то- тальное сообщение животного, связанное с сознанием, которое он приобрел, тогда масштаб действия человека не будет столь ограничен как масштаб птицы или мангуста или собаки. Масштаб его действий будет значительно шире. Реинкарнация (счетчик такси) Товарницки: Какое место вера в перевоплощение занимает в опыте Шри Ауробиндо или Матери или в Вашем опыте? Прежде всего, это не вера. Это факт. Но в это намешано столько фантазий, что трудно об этом говорить. Наша техническая и научная цивилизация толкует об атавизме, хромо- сомах, дедах и прадедах -- это другой способ говорить о "реинкарнации". Но, как всегда, мы схватываем лишь очень поверхностный аспект. Несомненно, каждое рождение человеческого существа не является са- мым первым. Потому что, поистине, если бы человеческий опыт был ограни- чен тем, что человек являет собой в 40, 60 или 37 лет своей жизни, то это была бы ужасная абсурдность: открыть глаза на столь малое пережива- ние и на столь короткое время. Если, в самом деле, жизнь кончается по истечении этого срока, и на этом все, то это было бы чудовищно. Но у нас такое ограниченное и такое короткое видение вещей. Хотя мы в самом деле чувствуем, в нашей собственной плоти, что оп- ределенные вещи в нашей жизни, столь жгучие, столь болезненные или про- тиворечивые, должны приходить откуда-то. Почему одни существа острее переживают их, чем другие? Почему неко- торые существа переносят более тяжелую тьму? Почему некоторые существа остро нуждаются в Свете? Из-за хромосом деда, матери или прабабушки? Или же это, скорее, продолжение вопроса, поставленного давным-давно? Или же это трудность, с которой они давно столкнулись, но не могут ее разрешить? Или же это зов, испущенный ими давным-давно, на который начинает приходить ответ? Об этом очень трудно говорить, потому что люди немедленно обращают это в мыльную оперу и начинают судить о перевоплощении Александра Маке- донского или Карла Великого или... все это крайне наивно. Мы перевоплощение нашей мечты. Мы перевоплощение нашей молитвы. Мы много стремились, много надеялись, молились на достижение че- го-то -- да, это не прекращается из-за того, что вас кладут на погре- бальный костер или закапывают в землю. Эта молитва, этот зов следует за вами... следует за вами. Или же это кромешная тьма, которую вы пережива- ете, преследует вас. Если мы могли бы видеть всю картину, то увидели бы одну и ту же ис- торию, разворачивающуюся из столетия в столетие, под разными личинами, под разными видимыми обстоятельствами. Но за всеми этими видимостями (будь то в Египте, Греции, Риме, Европе или Индии), за всеми этими деко- рациями мы увидели бы все тот же самый постоянный поиск -- тот же самый зов нечто. И тогда, из эпохи в эпоху, в той декорации, в тех конкретных одеяниях, мы были бы внезапно охвачены и остановлены таким глубоким ды- ханием -- нечто, что заставляет слететь все одеяния, что выстраивает ве- ликую, великую родословную, на великой, великой дороге, которая была всегда, и затем... мы чувствуем: я буду существовать во веки веков. Товарницки: Прекрасная, очаровательная история! Но все это лишено какой-либо уверенности. Хорошо, взгляни, уверенность это... В течение тех нескольких се- кунд, когда отлетают прочь одеяния, декорации -- та пустыня, в которой все кажется валящимся как карточный домик -- в тот момент это так ясно, ты понимаешь, что нет места сомнению, нет места уверенности (смеясь): ты переживаешь факт. Ты знаешь, что жил "этим" прежде, и ты снова будешь это переживать; это подобно самой сущности твоего существа в ходе всего путешествия, в римской, греческой, египетской или индийской одежде, и это одно и то же СУЩЕСТВО следует этим... курсом. Товарницки: Поэтому это перевоплощение индивидуальности, личности, сознания? Вот что труднее всего ухватить. Потому что многие люди верят в некую реинкарнацию сил, даже в физическом, биологическом смысле. Но перевоплощение сознания, личности "я" -- это труднее всего понять, тем более, что большинство людей не имеет настоящих воспоминаний о прошлой жизни. Естественно. Но что на самом деле может "переноситься" из одной жизни в другую? Все наши материальные занятия (будь то в Греции, Египте, Индии, Ки- тае или Франции), все наши материальные пристрастия -- "Я собираюсь сде- лать столь много", "Я собираюсь занять такое вот положение", "Я собира- юсь создать семью" -- все это полный нуль. Это не остается. Это меняет- ся, разрушается, умирает. Но что же в самом деле остается в жизни? Возьмем нашу жизнь, вот эту -- что от нее остается? Если мы посмотрим назад на двадцать или тридцать лет, если мы взглянем на это существование с высоты птичьего полета, то что на самом деле останется? Приходят ли нам на ум все наши материальные пристрастия и тысячи пустяковых вещей? Нет. Но существуют особенные моменты, когда мы подоб- ны... подобны чистому крику или широкому видению, открывающемуся, воз- можно, на ничто -- и все же существует только эта вещь. Те моменты СИЯЮТ. Это единственные вещи, которые остаются за 20, 30 или 40 лет нашего существования. И внезапно мы останавливаемся на улице и смотрим на толпу -- эту бессмысленную толпу, эту толпу теней, спешащих по своим местам, на их подземку, их заботы -- мы стоим там как потерянные, как мельчайшая точка в толпе, и некий крик вырывается из глубины нашего сердца. Наши глаза открыты, и мы говорим себе "Но... но... кто? Кто же я? Что я такое? Кто эта личность посреди этой толпы теней?". В тот момент в нас открывается новое видение. Все останавливается. Толпа исчезает. Вся суета исчезает. И в сердце такая очень особенная вибрация. Как если бы та секунда всегда вибрировала. И внезапно эта парковая скамейка в вечернем свете как будто бы впе- чатывается навсегда, эта магазинная витрина впечатывается навсегда -- неважные детали запечатлеваются на целую вечность. И они связаны с той секундой, когда из нас внезапно вырывается крик, когда мы внезапно ис- пускаем наш настоящий человеческий крик. Это остается. Те настоящие секунды входят в целую жизнь. Те моменты, когда мы вырываемся из театра жизни, когда мы поднимаем наши "вопросы", когда открывается наше уникальное видение, когда тепе- решняя секунда становится полной. Вот что остается. Вот что переносится в другую жизнь. И для многих людей это очень редкие мгновения в их жизни. Другие переживали чуть больше этих довольно жгучих и глубоких секунд. Возможно, это объясняет разницу в глубине среди существ или же раз- ницу их "качеств". Тогда вы получаете слабый намек на то, чем может быть реинкарнация. Это не перевоплощение великого воина или великого консула, ты пони- маешь. Это реинкарнация маленького пламени истины, стремящегося все бо- лее и более наполнить эту жизнь, столь заполненную пустыми часами, столь пустыми, что кажется, что они никогда не должны были бы существовать. И те существа стремятся все более и более заполнить, НАПОЛНИТЬ ту одну минуту существованием. Я помню себя на дорогах Бразилии: я помню прогулку... И я взглянул на булыжники на дороге, говоря себе: "КАЖДУЮ СЕКУНДУ, КАЖДЫЙ БУЛЫЖНИК ДОЛЖЕН СУЩЕСТВОВАТЬ." Каждая секунда должна иметь собственную прелесть. Это не должно быть нечто, на чем я гуляю и гуляю, и это все несуществую- щее." В такси в Париже я наблюдал, как тикает счетчик: 60 сантимов, 80 сантимов, 1 франк -- и что происходило в течение ВСЕГО ТОГО ВРЕМЕНИ? Таксомотор накручивал очередные 20 сантимов, еще 40 сантимов. Я взглянул на этот счетчик и... оцепенел. Я сказал себе: "Но что ПРОИСХОДИТ все это время? Что же есть, что не 20 сантимов? Что же ЕСТЬ?" Остались именно те секунды. И когда начинаешь переживать те секун- ды, они приобретают такую "чистоту", такую простую красоту. Это такой НАСТОЯЩИЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КРИК, ты знаешь, что ты хочешь, чтобы эти секунды повторялись вновь и вновь, чтобы каждая секунда БЫЛА, была ЖИВОЙ; чтобы вы были тем, кем на самом деле являетесь: быть человеческим существом каждую секунду. Не просто костюмом, переходящим от одной станции подзем- ки к другой, из одного здания в другое, от одной женщины к другой... Что во всем этом? Это ужасно пусто. Но те короткие секунды, когда мы внезапно останавливаемся, и из нас вырывается КРИК: Где я? Где я? Что я делаю? Что я ДЕЛАЮ во всем этом? И когда этот "вопрос" становится достаточно сильным и жгучим, это как будто внезапно приходит сам ответ. Как если бы вы сразу стали нечто. Так что те секунды живут вечно. И из жизни в жизнь каждое человеческое существо становится все бо- лее "человеческим"... все более "наполненным" тем, чем оно на самом деле является. Не декорация, не особенная одежда, не должностные обязанности, ты видишь, не обязанность заполнить паспорт или полицейское досье; но нес- колько жгучих коротких секунд, столь настоящих и чистых, когда, внезап- но, бытие человека обретает смысл... которого не было в рыбе или аисте. Товарницки: В Индии вера в реинкарнацию все еще очень распростране- на... Но это не -- Товарницки: Как, по твоему мнению, является ли реинкарнация тем способом, которым люди живут этой верой? Я имею в виду то, что вера в реинкарнацию очень распространена в Индии; возможно, что она даже была создана, рождена там. Сегодня ею все еще живут миллионы и мил- лионы индийцев. Как, по твоему, является ли это тем, чем живут тем или иным образом? То, что я пытаюсь объяснить, это вещь в ее сути, в ее более глубо- кой истине. Но для индийцев реинкарнация не является верой. Я сказал бы, что для них это является верой ничуть не больше, чем для нас верой являются хромосомы и атавизм. Факт, что реинкарнация для них считается совершенно очевидной, потому что они чувствуют ее в собственной плоти. Они понима- ют, что когда наши бедствия преследуют нас, то тогда уж это должно быть продолжением нечто, что происходило раньше. И когда приходит несчастье, это для них не "несчастный случай": это проблема, которую они должны ре- шить, которую они не решили в предыдущей жизни и которая теперь возвра- щается назад. Что же, тогда лучше устранить этот "случай" сейчас, чем допустить, чтобы он вернулся. Действительный смысл реинкарнации заключается в прогрессе развития сознания. Трудности приходят к нам не как несчастные случаи, а чтобы ВЫНУДИТЬ нас сделать еще один шаг вперед. Не подавить нас, а ЗАСТАВИТЬ нас идти. Если бы мы только могли видеть, сколь позитивно ВСЕ. Что никогда не происходит несчастных случаев, никогда не происходит несчастья -- никог- да, КОГДА БЫ ТО НИ БЫЛО -- даже в том, что кажется нам наиболее ужасным. Что ВСЕ имеет позитивный смысл и что ВСЕ является средством вынудить нас сделать еще один шаг вперед. Ведь ты можешь увидеть реинкарнацию и в истории земли: от одной страны к другой, от одной нации к другой. И даже в истории какой-то од- ной нации. Смехотворны лишь все те фантазии, которые смешаны с этим. Весь этот вздор: "Я был тем-то и тем-то". "Я был великим генералом", "я был...". Это не имеет значения -- не много, по крайней мере. Это не всегда полная чушь, но в 99.9% случаев это чистый вымысел и воображение. Товарницки: Так что реинкарнация следует по направлению... перспек- тивы эволюции? Но все является эволюцией! Нет ничего, кроме эволюции! И что такое эволюция? Эволюция чего? Что есть эволюция? Это открытие Красоты, которая присутствует в ней, Любви, которая присутствует в ней -- ТОГО, чтоб всегда в ней, поистине, прямо перед на- шими глазами, в материи, в нас самих, в нашем теле. В самом деле это не открытие чего-то иного, кроме этого. Это открытие уже присутствующего, чего мы не видим, что мы не пони- маем -- что покрыто всевозможными привычками. Это, в самом деле, постепенное раскрытие чуда. Каждый вид подобен новому видению, открывающемуся на земле. Очевидно, наше человеческое видение более открыто, чем видение ман- густа. Но это все еще не "тотальное" видение того, что ПРИСУТСТВУЕТ на земле. Эволюция -- это растущее видение. И, наконец, она означает быть всем сущим.