о що? Бо надумав людей зводити зi свiту? А коли тебе й твоє корiння? Бо грiх таким жити, великий грiх. Учитель Пилип зупиняється пiд горiховим кущем i, затамувавши подих, дивиться на стару липу, що самотою стоїть посеред узлiсся. Йому не хочеться полохати малу пташку на довгiй обламанiй гiлцi, що всохла, настовбурчившись сухими галузками. - Ага, та це ж бо лiсовий щеврик! Жовтувато-бурий, груди в темному ряботиннi, лiсовий щеврик бiжить-дрiбцює по сухiй гiлцi вгору - й завмирає на її гострому краю. Сидить i роззирається, наче примiряється до простору, щоб злетiти й заспiвати. Але не злiтає, а так само видрiбцем бiжить по сухiй гiлцi донизу, добiгає до стовбура. Мiг би перескочити, як перескакують iншi птахи, але ж нi! Бiля стовбура завмирає - i повертається назад, на край гiлки. З краю гiлки раптом пурхає на верх липи, десь там зникає помiж густого зеленого листя, нема його, нема, наче сховався. Та не сховався, бо несподiвано випурхує з зеленої крони, летить навскоси i вгору, вгору. - Tip, тiр, тiр, тiр! Свистить лiсовий щеврик. Не так спiває, як трiщить, але така в нього весняна пiсня. - Сiа, сiа, сiа, сiа! Протяжно свище, захоплено й так натхненно, що, либонь, нiкого не чує, тiльки сам себе. - Спiвай, спiвай, пташко,- шепоче учитель. I вже лiсовий щеврик летить з височини на ясена, губиться помiж ворушкого рiзьбленого листя. Учитель ступає помiж горiшини, а в його душi - отой натхненний спiв-свист щасливого лiсового щеврика, який славить весну й життя, який спiває для своєї подруги, що сховалася в гущавинi. Господи, хто це сидить пiд дубом? Вiд несподiванки вчитель Пилип зупиняється й завмирає. Спершись спиною об стовбур, пiд дубом сидить якийсь чоловiк, голову в шапцi звiсивши на груди. - Агов! - осмiлюється озватися вчитель. Чоловiк хоч би ворухнувся, не чує. Може, обiйти стороною, хай собi сидить, бо мало кого можна зустрiти в лiсi. Проте учитель перемагає острах i, неклiпливо зивлячись на згорблену постать, скрадливо ступає по високiй травi до дуба. Ще на вiдстанi вчитель здогадується, що це мертвий чоловiк. А пiдiйшовши ближче, бачить, що помiж вузластого корiння, яке вибилося з землi, лежить купка бiлих грибiв та опенькiв. I в неживiй руцi - надкушений гриб. А бiля ноги лежить рудий папiрець, i в тому рудому парiцi - дрiбка зернистої солi. Мабуть, цей чоловiк прийшов у лiс, щоб наїстися сирих грибiв iз сiллю. Назбирав грибiв, почав їсти - й отруївся. Хто це такий? З якого села? Коли отруївся? В душi гасне свист-пiсня натхненного щеврика. Треба про цього мертвого чоловiка сказати Карповi Гнилоквасу, хай приїде грабаркою до лiсу й забере та вiдвезе до ями. Та чи захоче їхати, чи захоче забирати? Як за пiвфунта хлiба, то таки зможе, поїхати, пошкодує втрачати. А чий це голос? Може, не голос, а причулося? Вчитель насторожується, слухає, бо навiть i не голос почувся, а плач. Може, звiрятко ген отам у кущах? О, знову. Таки плач. Хто ж це плаче в лiсi о цiй весянiй порi? Обернувшись на зiр та на слух, учитель обачно ступає до тих кущiв, з яких долинув плач, розгортає руками гiлля. Па чорнiй землi бiлiє зiжмакана полотняна рядюжка, а на рядюжцi - немовля. Немовля лежить на спинцi, по грудях i по животику лазять червонi мурахи. Мабуть, досi немовля спало, та мурахи почали кусати - й прокинулося. Де в лiсi взялося немовля, хто залишив? Учитель озирається обiч, мовби зараз має побачити матiр, яка на хвильку залишила дитину, вiдiйшла - й зараз повернеться. Жде, що таки повернеться, що десь поблизу, але нiкого нема, тиша, тiльки птахи щебечуть. I перегодя учитель Пилип осмiлюється погукати: - Агов! Хто в лiсi? Тiльки шелестить листя, спiвають птахи, сонячнi зайчики мерехтять на соковитiй смарагдовiй травi. Нiхто не вiдгукується. Та не може бути, не може бути, щоб немовля забули в лiсi. Що його сюди принесли - й залишили, аби вмирало далi вiд материнських очей. Учителевi стає страшно, йому хочеться кричати, кликати, але голос застряє в горлi. Вiн жде й жде, чекає й чекає, а дитина пхинькає й пхинькає, кривлячи губки. Тодi вчитель зважується й бере дитину на руки. - Хто тебе залишив, хто? А що дитина вiдповiсть, коли їй якийсь мiсяць-другий! Клiпає безвiїми повiками, морщить безбарвнi брови, плямкає губами, шукаючи цицьку, невдоволено суче нiжками. - Ходiмо до села. Вчитель iде через лiс, тулить немовля до грудей. На сiльськiй околицi - на белебнi хата пiд стрiхою, сiни позападали в землю. Може, тут щось скажуть, може, тут признають немовля? Дверi в сiни вiдчинено, а в хатi - пустка. Так, наче тут нiхто й нiколи не жив. Учитель iде поволеньки до сусiдньої хати. - Чи є тут хто живий? Обiзвiться... Нiхто не обзивається. - Не плач, дитино, знайдемо твою матiр, десь вона має бути. Назустрiч вулицею тупцяє якась тiтка. - Чи не знаєте, чиє це немовля? - питає вчитель, протягуючи до неї дитину. Тiтка злякано дивиться на нього, похапливо хреститься. - Не моя дитина, - каже тiтка й понуро ступає своєю дорогою. Скрипить грабарка, повискуючи колесами, погупуючи обiддям колiс. - Заснуло? - питає Карпо Гнилоквас, киваючи на дитину в учителевих руках. - То куди несеш? Клади на грабарку, завезу. Учитель Пилип чує - й не чує, горнучи дитину до грудей. - Знайдемо твою матiр, знайдемо, - шепоче сухими губами. Вiн iде пустельним сiльким шляхом, i коли побачить кого на обiйстi бiля хати, показує дитину й питає: - Не знаєте, чия дитина? Хто його мати? В лiсi знайшов. I нiхто не знає, i всi мовчать. I тодi вчитель питає в дитини: - Може, ти скажеш, хто твоя мати?.. Ходiмо до мене, ходiмо... Але немовля мовчить. Немовля не знає i не скаже. У нього нiколи не буде матерi. - Хто ж вiдцурався вiд тебе, хто вiдцурався?.. Мовчить бiлий свiт, не вiдповiдає.