лагать? - Нет, так нельзя, не полагается. - Так ведь и люди же не на один образец! - Люди, конечно, разные - и лицом, и статью, и возрастом. А вот скелеты у них примерно одинаковые. Так и тут. Мясо разное, а костяк схожий - понял? Жихарь глубоко вздохнул - про мясо-то не поминать бы! От дедовых травок и корешков он совсем было окочурился, но как-то притерпелся, потерял жирок, и все. - А уж если такую устареллу вспомнишь, какой он не знает, - продолжал Беломор, - то он тут же обрадуется и поможет! - А тебе помогал? - сощурился Жихарь. - Бывало. Как ты думаешь, когда я родился? Жихарь подумал, загибая пальцы. Выходило много. - Время Бусово? - неуверенно предположил он. - Нет, во время Бусово я уже змеям головы отщелкивал, - похвалился старец. - К слову сказать, возьмем тех же змеев - огненных и прочих. Откуда они берутся, когда им, по всем правилам, полагается каменеть в земле? Век их давно ушел, так давно, что тогда и людей не водилось на свете. А вурдалаков подымем? Ведь они получались, когда человек еще себя от зверя отличить не мог. - Мы гоняли однажды такого... - Страшно было? - Не то слово... - Это ты еще в вурдалачью деревню не попадал! А волоты-великаны откуда берутся, чем живут? Он же должен все живое вокруг себя приесть и с голоду помереть, если по науке. Значит, куда-то они уходят, подкрепляются. Значит, мало того, что время ходит по кругу, так оно еще и не по порядку идет. Это как худая крыша в избе - сперва по капле, по капле, а потом как хлынет... А вот когда ты до Полуденной Росы дойдешь... - Как дойдешь? Богатырю положено ездить верхом! - С конями у меня пока плохо, - сухо сказал старец. Вскоре оказалось, что плохо у него не только с конями. Беломор провел богатыря в особую клеть, где, по мнению старца, хранилось оружие и доспехи, а по мнению Жихаря - ржавый хлам. - Смазывать же надо! - ревел Жихарь, пачкая руки в грохочущем железе. - Я больше на Масляное Слово понадеялся, - впервые смутился Беломор. - Кроме того, все доброе уже разобрали... Жихарь поднялся и худо на него глянул. - Слушай, отец, - проникновенно сказал он. - Ты сколько человек народу уже в эту дорожку наладил, а? Ты же меня на верную погибель посылаешь! - Может, и на погибель, - не сморгнул старец. - Только смерти никому не миновать, а твою я уже однажды отсрочил. Что же касается других, так ведь и сеятель одного зерна в борозду не бросает. Еще пару дней богатырь приводил в порядок снаряжение - выдерживал в масле, чистил, шлифовал, точил, из двух кольчуг кое-как сладил одну, много мучился с мечом и самострелом. Меч был ненадежный, для рукастого воина короткий. Жихарь тщательно прощелкал его ногтем и услышал ближе к рукояти явную раковину. Должно быть, нерадивый кузнец выбросил скверную работу с глаз подальше, а дедушка Беломор, конечно, обрадовался и подобрал. Жихарь даже стал иногда покрикивать на хозяина - то принеси да это приготовь. Богатырские капризы Беломор переносил с необыкновенным терпением; однажды только, не прикладая рук, поднял его на воздух и несколько раз там перевернул. Доспехи были безнадежно малы. "Раньше и народ помельче водился", - отговаривался старец. Взамен же взялся обучить Жихаря неотразимому удару мечом. Богатырь и до того был из первых поединщиков в дружине, знал всякие приемы - и "щелчок с довеском", и "на здоровьице", и "как свиньи спят", и "громовой поцелуй", требовавший огромной силы, и "поминай как звали", и даже редкий по сложности и смертоубийственности "стой там - иди сюда". Но все они не шли ни в какое сравнение с тем, что показал дед Беломор. А всего-то повернул Жихареву руку каким-то совсем не годящимся в бою образом, так никто сроду и меч-то не держал, и правый бок остается открытым, а вот поди ж ты, как ни крути - нет спасения от этого удара. Жихарь сначала не поверил, снова изготовил из глины болвана в свой рост, внушил ему этот прием и вооружил палкой. Немало синяков на груди наставил ему болван, так что с досады Жихарь перестал его поливать водой и разломал на куски. Волхв подивился волшебному умению богатыря, дал несколько полезных советов. Жихарь не уставал напоминать ему про коня. Беломор кряхтел, жался, потом согласился. Откуда эта животина взялась на острове, богатырь понять не мог. Должно быть, висела на балке среди прочих страховидных чучел, а дед снял ее и размочил живой водой, не иначе. Смущала и масть коня - не гнедая, не вороная, не каурая, не соловая. У хорошего яичного желтка бывает такой цвет, с отливом в красное. - Ты вот тоже рыжий, - успокаивал волхв. - Хребтина переломится, - не соглашался Жихарь. - Выдержит, - утверждал дед. - Все равно я так понимаю, что тебе на нем недолго ездить, это путь пеший... - Люди станут смеяться, - не сдавался богатырь. - А ты вспомни, что ответил отважный муж древности Дыр-Танан, когда стал над ним пошучивать пособник коварного Координала! - А! "Смеется над конем тот, кто не осмеливается смеяться над его хозяином!" - показал память Жихарь. - Вот видишь. И на худших одрах, витязи катались, и ничего, и вошли в новеллы и устареллы так, что колом не вышибешь... Жихарь пригорюнился и погладил коня. Тот хрипло заржал. - Так и назову его - Ржавый! Вечером Беломор отступил от обычных своих правил и устроил ужин со свежим белым хлебом, гречневой кашей и бараниной - откуда что и взялось. Беломор взял у витязя из рук золотую ложку, долго разбирал начертанные руны, шевелил губами... - Есть охота, - напомнил Жихарь. Дед вернул ложку, потом сказал: - Береги ее, не прогуляй. Не знаю для чего, только она тебе крепко пригодится. Тут за ушами у вечно голодного Жихаря затрещало. Когда наконец последний треск затих в потолочных балках, он спросил: - Отчего же ты, премудрый старец, нас тут таких несколько не собрал и враз, дружиной не отправил? - А оттого, сынок, - ответил дед, - что моя затея не всем по нраву, особенно волшебникам и чародеям. Когда поток времени замутнен, в нем легче рыбка ловится. - А ты честный, значит, - кивнул Жихарь. - А я, значит, честный, - подтвердил Беломор. Он еще наговорил о высоких и благих целях Жихаревого похода, только без Мозголомной Браги все опять было непонятно. - Ладно, ума по дороге доберешь, - махнул рукой волхв. - А одного спутника я тебе все же дам, с ним не соскучишься! И старый Беломор корявым пальцем правой руки начал водить по ладони левой, словно бы объяснял ребенку, как сорока-ворона кашу варила, поминал злодейские силы: "О Агропром, Педикулез, Райсобес!" У порога послышалось легкое постукивание: цок-цок-цок! Так хорошие люди не ходят! Жихарь обернулся. К столу подходил здоровенный, ростом с собаку, петух. Глаза у него были с вишню, такие же черные с кровинкой и блестящие, перья красно-золотые с искрой, причем искорки бегали туда-сюда, как живые, а лапы такие крепкие, мохнатые и когтистые, что запросто этот кочет мог бы заполевать лису или зайца, если бы захотелось ему кровавой пищи. Гордо посаженную голову венчал алый гребень, зубчатый, словно княжеская корона, алая же борода разделена надвое, по обычаю бывалых варягов. - Да, понаряднее коня Ржавого... - протянул Жихарь. - Э, погоди, что же я за витязь буду - с петухом-то? Того и гляди, что курощупом начнут величать. Лучше бы верного пса вот с такой башкой! И показал обеими руками, какая именно голова у предполагаемой собаки его бы устроила. - Вот сразу и видно, как ты глуп, - сказал Беломор. - Пес, конечно, хорош, спору нет, а только возьмет Мироед невзрачную сучонку и пустит по вашей дороге - и ищи его свищи! Птица же не человек и не собака, нипочем не продаст. Будет он твоим сторожем, способным поворачиваться в ту сторону, откуда врагу прийти. Своим пением он отгонит нечистую силу: та подумает, что рассвет уже, да и сгинет. Только после неурочного пения всегда дождь идет, уж такое неудобство потерпишь. Есть у петуха и еще одно достоинство. Хочется тебе, к примеру, передать поклон своему князю? - Еще как хочется! - Тогда прикажи ему: снеси, мол, Будимир - а его как раз Будимиром звать, - снеси, мол, Будимир, мой поклон князю Жупелу и княгине Апсурде. Он и снесет. И к утру князь на погорелое будет собирать по миру. - Так он что... Красный Петух, что ли? Тот самый? - Самый тот. Ну что, хочешь его проверить? Жихарь размечтался, как будут гореть князь с княгинею, какие у них при этом глупые сделаются личики, а потом и совсем сморщатся... Стало противно. - Ладно, - сказал он. - Перед дальней дорогой нечего животину зазря томить. Вернусь, тогда и посчитаюсь с князем. К тому же петух не сокол, не горазд летать... - Уж так-таки и не сокол? - Вестимо: курица не пти... Петух Будимир злобно скрипнул клювом. - А вот пойдем-ка наружу, там и поглядишь... Вслед за обидчивым петухом они покинули избу. На дворе стояла глубокая темная ночь, даже звезды попрятались за тучами. Старец произнес короткое непонятное слово: "Пуск!" Петух, громко хлопая крыльями, взлетел с места и оказался над избой, словно облако искр вылетело из печной трубы. Птица сделала несколько кругов над поляной и круто пошла вверх. Восхищенный Жихарь сунул два пальца в рот и заливисто засвистел. Дед Беломор двинул его посохом по затылку. - Не свисти - денег не будет! - Их и так не предвидится... - затосковал Жихарь. Петух, вдоволь накрасовавшись, тяжело рухнул вниз. Богатырь даже ожидал, что он, ударившись о землю, обернется добрым молодцем или чем похуже. Но Будимир остался самим собой. Только вот запах от него исходил какой-то вкусный... - Он у тебя что - жареный? - страшным шепотом спросил Жихарь. Даже в непроглядной тьме было видно, как Беломор улыбается. А самому витязю стало не до смеха: петух незаметно подобрался сзади и что было сил долбанул его клювом, куда достал. - Вот теперь вы с ним породнились, - сказал в утешение старец. - Теперь он тебя не покинет. Почесывая ударенное и уклюнутое, Жихарь вернулся в избу. Оказалось, что со стола уже кто-то все убрал. - Ты ложись и спи, - приказал хозяин, - а я буду тебе объяснять, что к чему. - Во сне? - усомнился Жихарь. - Во сне. Во сне за одну ночь в голову человеку столько можно запихать, что и за год учения не постигнешь. Пусть душа ночку полетает, постранствует, а когда вернется, обретет в пустой твоей башке целый кладезь премудрости - вот уж, поди, удивится! Да, еще запомни: чужой сон увидеть - не к добру... Но герой уже храпел, и показывали ему сон отнюдь не чужой: будто сидит Жихарь на самой крыше княжеского терема, оседлав выступающее резное украшение - князек, и пилит он этот князек острой-преострой пилой. Это само по себе неплохо и предвещает худое хозяину терема, только сидит Жихарь на князьке лицом к дому и пилит перед собой. А снизу неведомый человек кричит: "Остерегись, Жихарка, грохнешься!" - "Проходи своей дорогой! - сопит богатырь. И с последним движением пилы летит вниз, в мягкую пыль, и спрашивает у того неведомого человека неистовым голосом: - Да ты колдун, что ли?" - Не колдун, а волхв! - сердито ответил Беломор. Оказывается, орал Жихарь не во сне, а на самом деле. - Разница такая же, как между князем и сельским старостой! Жихарь осторожно потряс головой. Обещанного прибавления в уме не наблюдалось, все как было. - Не торопись, пусть рассосется, - понял его сомнения дед. Солнце стояло уже довольно высоко. Петух Будимир при свете дня уже не выглядел таким красавцем, но все равно был хоть куда. Глядя на коня Ржавого, богатырь только вздыхал. Ржавый был нагружен столь основательно, что для всадника, мнилось, уже не было ни сил, ни места. Заботливый дед навьючил на Ржавого и мешок с припасами, и торбу овса. Кольчуга, собранная из двух, все равно была коротка. Когда Жихарь натягивал ее поверх белой полотняной рубахи и ватной стеганки, проржавевшие звенья крошились и сыпались. Закрывала кольчуга только низ живота, а положено ей свисать до колен. Ноги же пришлось защитить, как заведено у степных коровьих пастухов, широкими лентами из толстой сыромятной кожи. Кажется, пустяк, но страшен с ней толико прямой удар, если чуть под углом - убережет. Вот сапоги были ничего, исправные и по ноге, разношенные. Жихарь призадумался над судьбой их бывшего владельца, но Беломор упредил все вопросы: - Да мои, мои, не сомневайся. Я в них еще под Илион-город ходил воевать. Позвал меня туда Ахила, Муравейный князь. Эх, столько лет протоптались под стенами, столько народу положили. И какой был народ - про любого песню складывай! Взяли город хитростью, в которой побратим мой Улисс не уступал самому додревнему Дыр-Танану... А из-за чего все затеяли - стыдно и сказать, и вспомнить... Беломор сплюнул и тем покончил с воспоминаниями младости. Жихарь с неудовольствием пристегнул к поясу негодный клинок. Вот самострел был неплох, его можно было заряжать прямо в седле, уперев в луку. Хозяин предложил смазать стрелы страшным старинным ядом, но богатырь не дал: в недобрый час и сам оцарапаешься. Все свои боевые надежды воин возлагал на кистень. Кистень на востоке зовется буздыганом, на западе - моргенштерном, а тут, посередке, как раз кистенем. Жихарь изготовил его собственноручно. Древко вырезал из крепкой дубовой ветки. В круглый торец загнал железный пробой, предварительно продев в него конец той, княжеской, цепи - пригодилась еще раз. Концы пробоя, вышедшие из древка, тщательно загнул вверх и забил, да еще обмотал это место для верности куском полосового железа. Примерился для замаха и укоротил цепь. В последнее звено продел еще один пробой, разогнув его концы в стороны. Вырыл в глине круглую ямку, старательно разгладил ее изнутри. Потом воткнул в глину десятка два толстых чугунных осколков - это у деда Беломора еще давно тому назад простым водяным паром разорвало котел. Что-то там дед мастерил, но вышла промашка. Конец цепи опустил в ямку. Выпросил у хозяина свинца, которым тот запечатывал в сосудах всякую пакость. Растопил свинец в котелке и вылил в ямку, а когда свинец остыл, рывком поднял готовое оружие, покрутил ежастый шарик над головой и остался доволен: таким запросто можно проломить башку хотя бы медведю. Можно и товарищу, и себе самому, если неумело обращаться. А рукоятку, чтобы не скользила в руке, обернул куском шершавой шкуры, тайно повредив одно из чучел. Шлем с острым еловцем на конце никак не желал налезать на голову. Пришлось малость приплюснуть, пожертвовав красотой. Жертвовать же буйными кудрями не хотелось. Жихарь гладко зачесал их к затылку и собрал в рыжий беличий хвостик, а хвостик пропустил между краями шлема и кольчужной сеткой, прикрывавшей затылок. Получилась двойная защита, поскольку волосы, даром что тоненькие, в пучке могут пустить вражеский удар скользом. Щит был простой, легкий: дубовая доска обтянута кожей да сверху наклеено несколько железных блях. У ополченцев такие щиты в ходу, а дружиннику он неприличен. Жихарь в очередной раз вздохнул, засунул за голенище гребешок и драгоценную ложку и, жалея Ржавого, осторожно полез в седло. Ржавый, к его удивлению, даже не присел. "Он, верно, только с виду хлипкий, а внутри у него такое творится!" - подумал Жихарь. Потом тихонько подъехал к берегу и опасливо глянул в воду. Не было там, в воде, никакого первого щеголя на весь Столенград, не было и опасного в бою молодца, а был простой мужик-ковыряло, напяливший выброшенные добрыми воинами доспехи, чтобы потешить на праздник односельчан. Тут дело несколько поправил Будимир. Жихарь еще не успел подумать, куда его пристроить - на плечо или за спину, - а уж красавец петух без команды взлетел к нему прямо на шлем и смертельной хваткой вцепился в его гладкую поверхность. Жихарь помотал головой, норовя согнать наглую птицу, но Будимир держался твердо, словно его выковали заодно со шлемом. - А что? - сказал Жихарь. - Нарядно, а главное дело - ни у кого больше нету подобного султана! - Не на свадьбу едешь, - сварливо сказал Беломор. Чувствовал, наверное, вину, что не смог по-людски снарядить парня. - Отец, а чему же ты меня обучил во сне? - спросил Жихарь. - Как не знал я ничего, так ничего и не знаю... - Так задумано, - ответил старец. - Всю мою науку ты будешь вспоминать в надлежащее время. После чего приподнялся в воздухе, обнял всадника и зашмыгал толстым носом. - Не доживу, не дождусь, - приговаривал он. - Дождешься, отец, - пообещал Жихарь. - Ты же хитрый. "А я хитрей", - подумал он и, легонько стиснув коня коленями, направил его в тихую и безопасную на этот раз протоку. ГЛАВА ШЕСТАЯ Вiн кинувся на мене, кусаючись i дряпаючись, поки я, приловчившись, вдарив його обома ногами в груди. О.Соболь и В.Шпаков Видно, петух Будимир действовал на речную нечисть не хуже козла: никто из воды не выглядывал, не угрожал, не манил. А плестись вдоль берега пришлось долго - ехать прямо не пускали скалы. "И почему я пологий-то берег не выбрал?" - удивлялся себе Жихарь. Здесь, на узкой песчаной полоске, любой недоносок мог сверху зашибить его камнем, а потом спуститься и обобрать покалеченного. - Давай-ка поживее! - хлопнул он Ржавого по крупу и добавил для порядка: - Волчья ты сыть! Ржавый затрюхал повеселее. Солнце встало в зенит, навалилась жара. "Будет тебе Полуденная Роса! - приговаривал Жихарь в уме. - Или я дурак, не знаю, что никакой росы в полдень не бывает? Тыщу лет живешь и на тыщу вперед смотришь, а того не понимаешь, что никуда, не знаю куда, я не поеду. Чего я там не видел? Разве что то, не зная что? Мне бы до людского жилья добраться, до первого постоялого двора. Там я этот поганый меч первому же невежде продам за булатный, а деньги проем и пропью. И дедово серебро пропью. И сапоги. Да я и золотую ложку не пощажу!" - ярился он, измучившись островным постом. Вчерашнее угощение только растравило богатырское брюхо. Поэтому возле первого же распадка, где в реку впадал ручей, он спешился, подкрепился хлебом и повел коня по ручью, хотя идти было трудно. Но уж больно не хотелось двигаться вдоль берега. В каждом ручье, как известно, водится свой небольшой водяной, и его-то уж с виду нипочем не отличить от простой лягушки, разве что сам скажет. Тут стала одолевать мошкара, и петух Будимир выказал себя с самой лучшей стороны. Он бойко махал крыльями, отгоняя гнус и выхватывая слепней из воздуха, - оберегал человека и коня. А те взмокли. Не час и не два прошло, прежде чем поднялись они из распадка на ровное место. Здесь через ручей перекинули полусгнивший уже мосточек, и, следовательно, была дорога, точней, широкая тропа. Возле дороги стоял деревянный кумир Проппа, краска на нем вся облезла и выгорела. Вместо того чтобы рассказать полагающуюся сказку, новеллу или устареллу, Жихарь мстительно прошипел: - Обойдесся! - и вскочил в седло. Лес по бокам становился все реже и реже, пока не сменился травянистым лугом. Пора была уже сенокосная, но тут, видно, на этот счет еще не почесались. Только возле самой дороги валялась маленькая, на дитя рассчитанная коса. Просто так косу никто не бросит - железо дорогое. Видно, зажиточный был хозяин, если позволил себе выковать нарочитое орудие для наследника, или сам он карла? Коса лежала не так чтобы давно, едва успела покрыться желтоватым налетом. По дороге, должно быть, давно никто не проезжал, иначе обязательно подобрали бы. Рука у Жихаря была длинная, он достал косу, не покидая седла, - пригодится. Как он и ожидал, впереди показалась деревня, окруженная невысоким земляным валом. Ворота заперты. Никаких дозорных не было, никаких мальчишек, что выпрашивают приворотные гостинцы. Ленивый Жихарь поддел засов концом меча и сдвинул в сторону. Ворота, завизжав, разъехались внутрь. Тишина. Жихарь постучал рукой по шлему, и Будимир понял: вытянул шею и закукарекал, мысля получить ответ от здешних петухов. Но те то ли помалкивали, то ли вовсе не жили. Жихарь ехал вдоль улицы. Дома стояли крепкие, целые, неразоренные. Возле иных сушились на кольях сети. Богатырь тронул одну рукой - пересохшая бечева сломалась. "Зараза!" - похолодел Жихарь. Он осторожно отворил мечом ставню ближайшей избы и заглянул. Там было пусто, на столе стояли кринки и миски с засохшей едой. А так полный порядок, и непохоже, чтобы люди взяли и снялись с насиженного места в страхе перед мором или нашествием. Во дворах стояли телеги, на стенах сараев висела конская упряжь. Ни одной живой души - ни цыпленка, ни собаки, ни кошки... Самое большое строение было постоялым двором - об этом говорил висевший над крыльцом треснувший кувшин. Горячий воздух переливался над трубой. "Хоть кто-то живой", - подумал Жихарь и слез с коня. Дверь была распахнута настежь, тянуло песней на незнакомом языке. Да какой там язык - так, тоскливо мычал кто-то. - Здоровы были, хозяева! - объявил себя богатырь. За длинным, крепким и пустым столом в горнице сидели двое. Можно было бы назвать их красавцами, кабы не плоские круглые глаза вроде совиных. Иссиня-черные бороды были тщательно заплетены в косички, волосы тоже торчали во все стороны завитыми пучками. Одета парочка была в просторные балахоны из зеленого шелка. - У-у-у! - Они поднялись, и оказалось, что каждый вдвое выше и шире незваного гостя. - Хлеб да соль, - растерялся Жихарь. Один из близнецов (а были они как раз таковы) показал на совершенно пустой стол и покрутил пальцем у виска. - Проходи, коли пришел, - сказал другой. Слова он произносил медленно, с трудом, как будто отвык разговаривать. Первый захохотал, и у гостя отлегло от сердца: смеется - значит, не мертвяк. - Что бы тебе завтра прийти, - продолжал другой. - Мы бы тебя так уж накормили... - Опомнись, - сказал первый. - Кто завтра явится, того уж и накормим. И опять захохотал. Жихарь внимательно оглядел себя: не расстегнуты ли штаны, не болтается ли где какая завязка. - Тогда я вас угощу, - радушно сказал он, доставая из мешка краюху хлеба. Один из близнецов вышел из-за стола и прошлепал босыми ногами к двери, поглядел на Ржавого с Будимиром и вроде бы остался доволен. "Вернулся, извлек из-за печки кусок пергамента и письменные принадлежности. - А, вы дорожное мыто собираете! - догадался Жихарь. - Да, и мыто, и жарено, и парено... С этими словами оставшийся за столом близнец брезгливо смахнул краюху со стола. - Князья такого не едят! - объявил он. - А вы, что ли, князья? - Мы такие князья, что тебе и не снилось, - сказал один. - Мы Гога и Магога, - добавил другой и застрочил пером. Жихарь подобрал с пола хлеб, обмахнул его рукавом, поцеловал и спрятал в мешок. Может, кистень сходить взять? - Гога и Магога, - сказал он, - водились в прежние года, и то их потом Македонский под гору загнал. - Все верно, - сказал один, скорее всего, Гога. - Пришлось нам временно отступить. Только недавно узнали мы, что твой Македонский надулся вина со снегом, застудил пузо и помер. Мы тоже кое-что соображаем. - А за что же он вас гонял? - Македонский-то? - оторвался от писанины Магога. - Конечно, за правду. - За нее, матку нашу, - подтвердил Гога. - Мы его в глаза мужеложцем именовали, - уточнил Магога. Все трое залились смехом. "Отчаянные ребята, вроде меня, - радовался Жихарь. - Вот бы мне их сманить в попутчики - с такими не пропадешь..." - А переночевать у вас можно? - спросил он, отсмеявшись. - Дело-то к вечеру... - Нет, переночевать уже не получится, не дотерпим мы до завтра, - сказал Гога. - Понимаешь, у нас эта деревня вся кончилась, дочиста - хоть шаром кати. Так что пошли на кухню. От гнева у Жихаря даже хвостик на затылке встал дыбом. - Вы что думаете, я стряпать буду? Я, богатырь? - Что ты, что ты! - замахал руками Гога. - Богатыри сами никогда не стряпают! - Вот иных богатырей самих, бывает, стряпают, - поднял голову Магога. - Нам ведь для людей ничего не жалко, даже самих людей. Зато завтра путник приедет - будет чем угостить! С этими словами он развернул пергамент перед Жихарем. Жихарь буквы-то знал, а в слова их складывать всегда ленился. Но тут то ли страх помог, то ли дедовы ночные уроки сказались, да и написано было крупно: СИВО ДНЯ ТРИ БЛЮДА шшы с добрава моладца канина пиченая питух жариный - А завтрашнего путника угостим - значит, и на послезавтра пустые не будем! - хвастал Магога. - И послепослезавтра, и на пятый день. А как же! Заведение закрывать нельзя, кушать-то все хотят... Гога крепко схватил богатыря сзади за руки. Жихарь пнул сапогом назад и вверх, вырвался, кинулся к стенке и достал меч. - Только подойдите! - сказал он. - Кишки выпущу, намотаю на поганое мотовило... И добавил растерянно: - Всех убью, один останусь... - А вот меч убери, - посоветовал Гога и пошел на него, широко расставив руки. - Ибо сказано, что не дано нам погибнуть от руки человеческой... Македонский не управился же... От души прокляв косорукого Македонского, Жихарь зажмурился и сделал свой неотразимый выпад. Меч брякнул и переломился у самой рукояти: то ли под зеленым балахоном были на Гоге латы, то ли сам Гога был не из людской плоти. Магога между тем спокойно сидел за столом и украшал пергамент затейливой рамочкой. Да, кистень остался притороченным к седлу, при богатыре был только недлинный нож. Но и от ножа толку не было - Гога лишь посмеивался, гоняя гостя из угла в угол. - Ты бы лучше не бегал, - убеждал он. - А то невкусный станешь... - В уксусе отмокнет, - не глядя, отозвался Магога. - Если ты, подлец, уксус не выпил... - Как можно! - опустил руки Гога. Жихарь пырнул его ножом прямо в брюхо, но и брюхо было твердое. - Хватит, поиграли, - заключил Гога. Жихарь, не соображая, что творит, метнулся от него к противоположной стене, с разгону добежал до половины, оттолкнулся ногами и полетел головой вперед. Заостренное навершие шлема вонзилось Гоге в грудь как раз напротив сердца. Гога охнул, остановился и, причитая, начал крутиться по горнице. Жихарь торчал у него из груди, словно кривой нож-складень. Чуть голова не оторвалась, но вовремя лопнул ремень-подбородник. Оба рухнули одновременно. Шлем остался торчать в Гогиной груди. - Сколько можно возиться! - возмутился Магога, поднял башку и увидел кончающегося братца. Магога опрокинул стул и бросился к Жихарю. Жихарь побежал к двери, Магога за ним. Жихарь спрыгнул с крыльца, слыша за собой тяжкое шлепанье. Конь Ржавый испуганно всхрапнул и метнулся в сторону. Огромный кулак ударил богатыря в спину, он рванулся лицом вниз и сомлел, словно княжеская дочь, чтобы не слышать, как его будут резать, свежевать и пихать в печку. Все это он уже проходил в детстве, но тогда была всего лишь старая ведьма... ...Из тьмы его вывел радостный крик Будимира. Жихарь открыл глаза и увидел траву. Он подрыгал ногами и руками - все было на месте, только спина болела. Жихарь сел и замотал простоволосой головой. Вовсе никакой не кулак треснул его по хребту. Это была башка великана Магоги. Жихарь взял вражескую конечность за волосы и поднял. Магога еще успел показать ему язык, да тот так высунутым и остался. Богатырь поглядел на крыльцо. На ступеньках валялось бывшей головой вниз тело Магоги, и крови в этом теле было столько, что конь Ржавый с отвращением поднимал копыта, сторонясь растекающейся лужи. Жихарь глянул выше. На навесе крыльца сидел петух Будимир, держа в когтях косу. Коса была красной. Ни Гога, ни Магога не погибли от человеческой руки, ведь нельзя назвать рукой голову в шлеме, и Петуха с человеком не спутаешь. Жихарь долго сидел, где упал, все еще не веря в спасение. "Не уважил Проппа, дубина, вот и влип! - казнил он себя. - Только как же я с петушком-то теперь рассчитаюсь?" Он тяжело поднялся и вернулся в избу, захватив на всякий случай кистень. Но Гога не подавал признаков жизни. Жихарь выдернул шлем из груди - теперь она была мягкая, человеческая. Вытер шлем полой зеленого балахона, яростно пнул обломки меча-подлеца. Потом по-хозяйски прошел на кухню. Покойные князья пренебрегали не только хлебом, но и крупой. Жихарь нагреб полное решето гречки и вынес на улицу. Будимир тотчас, не выпуская своей маленькой косы из лап, слетел вниз и весело стал клевать. Жихарь еще сходил на кухню, нашел ячменя для Ржавого. Самому есть отчего-то расхотелось. "У них ведь и оружие должно быть", - думал он, шаря по ларям и кладовкам. Но попадались только тяжелые мясницкие ножи разных очертаний и назначений. Их и в руки-то брать было противно. Жихарь поставил на место опрокинутый стол. В глиняном пузырьке оставалось еще немного чернил. Жихарь поднял перо и, поражаясь новому умению, начертил на оборотной стороне пергамента несколько строк. Подождал, пока чернила просохнут. С омерзением взял кухонный нож и отсек голову Гоге. Кровь из людоеда уже почти вся вытекла. Жихарь вынес голову во двор к самому тыну и насадил на кол - все-таки сказалась служба у князя Жупела. Рядом пристроил голову Магоги, а под ними прикрепил пергамент с надписью: ЭТО БЫЛИ ГОГА И МАГОГА. ОНИ БОЛЬШЕ НЕ БУДУТ. В небе загорались первые звезды. Жихарь схватил обезглавленного Магогу за ноги и кое-как затащил в избу, положив рядом с братиком. Долго смотрел, не стоит ли чего прихватить с собой, и решил, что не стоит. Потом спохватился и полез под печку. - Выходи, дедушка, не надо здесь жить... Но под печкой молчали. Жихарь нашарил в пыли что-то мягкое и вытянул наружу. Домовой был мертв. Жихарь ласково погладил мохнатое тельце, тронул мозолистые лапки. - Еще и глаза ему выкололи, скоты, - сказал он и вышел с домовым на руках прочь. Уже почти стемнело. Жихарь положил замученного старого малыша под изгородь. - Посвети нам, Будимир, - попросил он и подсадил отяжелевшего от крупы кочета на крышу. Потом отвязал коня. Петух зашипел, захлопал крыльями, раздувая бегающие по перьям искры. Сухая дранка скоро занялась, весь двор осветился. Через мгновение пламя стояло столбом, и в этом столбе метался, катался, купался красный петух. Жихарь вырезал ножом пласт дерна, углубил ямку, положил в нее домового, закрыл пластом и заровнял могилку. - Следи, чтобы другие избы не тронуло! - предупредил он Будимира. Отважный петух послушно покинул сразу осевшее пламя и принялся склевывать самые бойкие искры на лету. Ночевал Жихарь в телеге, набросав туда прошлогоднего сена. Долго не мог заснуть, глядел на пожарище. А когда отгорело, со стороны людоедского подворья послышались плач и причитания. Это другие домовые, дворовые, банники и овинники отпевали своего товарища. Будимир не стал тревожить их своим кукареканьем, пропустил первую побудку. Они поскорбели и разошлись по своим дворам и домам, чтобы дожидаться старых хозяев или новых жильцов. Скверно было на душе - то ли из-за домового, то ли еще из-за чего. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Ваша светлость, я покойный дофин! Марк Твен Солнце не торопилось вставать над выморочной деревней, и если бы не заголосил все-таки благородный Будимир, то запросто могло бы так и застрять за лесами и горами на вечные веки. Жихарь протер глаза, поднялся и спрыгнул с телеги. Хорошо, что в колодец проклятые братцы не набросали чего попало, удалось и коня напоить, и самому умыться до пояса. Вытереться, кроме рукава, было нечем, а брать полотенце в любой пустой избе не лежала душа: пусть все остается как есть. Пришел черед и отвергнутой людоедами краюхи. Задерживаться здесь было ни к чему. Будимир уже привычно устроился на шлеме. Проезжая мимо сожженного подворья, богатырь задержался. Выбраться из пламени безголовые Гога и Магога никак не могли, а вот поди ж ты: поверх почерневших бревен серый пепел образовал две фигуры с раскинутыми руками. Жихарь потревожил пепел шаром кистеня. Пепел загудел и стал подниматься в воздух, превращаясь в тучу неисчислимой мошки. Конь Ржавый отпрянул назад, но мошка, покрутившись на высоте бывшей крыши, потянулась куда-то в сторону. Жихарь с досадой вспомнил, что жечь таких злодеев огнем не следует, ведь именно из-за этого мошка и пошла жить на свете. Головы Гоги и Магоги, торчавшие над плетнем, тоже не остались в прежнем положении: Магога зубами вцепился в ухо, Гоге, словно бы казня брата за оплошность в схватке. - Угомонитесь, изверги, - посоветовал близнецам Жихарь и поехал дальше. За деревней дорога была все такой же заросшей. Вот уже и запаха дыма не слышно. Снова по обеим сторонам тропы поднимался ельник. Уныло и однообразно засвистали птицы. Петух на шлеме сидел тихо, не тревожился. Ржавый шел неслышным ровным шагом. Жихарь решил, что по утренней-то прохладе надо бы ехать побыстрей. Нагайки у богатыря не было, да и не любил он понукать коней, надеялся только на верность и сообразительность. Он несильно тронул бока Ржавого каблуками, и тот послушно перешел на рысь. Следовало миновать лес до вечера, если только у чернолесья вообще есть конец: знающие люди говорят, что оно тянется до Соленого Моря. Ближе к полудню за поворотом выросло очередное изображение Проппа. Жихарь учел вчерашний жестокий урок и придержал коня. Ржавый явно обрадовался, когда всадник покинул седло, и бодро занялся травой. Будимир тоже решил размять лапы. Чтобы жертва была верней, Жихарь помазал Проппу губы медом из подаренного Беломором горшочка и только после этого, усевшись по удобнее, стал рассказывать давнишнюю устареллу, героем которой был витязь Как по прозвищу Закаленная Сталь. Витязь был герой, а вот с князем ему не повезло: злой князь Матрос давал ему поручения одно тошнее другого. Сперва он велел Каку насыпать в тесто Подземельному Батюшке толченой травы махорки, и витязь с большими потерями это исполнил. Потом князь приказал построить к своему граду дорогу, да не простую, а железную. Как и этот приказ выполнил, заморив, правда, работой почти всю свою дружину. Но и этого было мало проклятому Матросу: он выколол витязю глаза и переломал спину, после чего потребовал от бедняги написать книгу - такую, чтобы от нее воины сами, своей охотой рвались в бой. Как Закаленная Сталь справился и с этим делом, но умер, сказав напоследок: - Жизнь дается человеку один раз, и ту ему по-человечески прожить не дают... Жихарь затосковал, загорюнился и сам над судьбой исполнительного витязя, а тут сверху послышалось: - Простите, сэр, но я не вижу вашего собеседника! Богатырь поднял голову. Голос раздавался из черного ведра, венчавшего плечи всадника на гнедом жеребце. Латы на всаднике были такие чудные, что Жихарь разинул рот. Туловище его было закрыто сплошным панцирем, как у степной черепахи. Ниже панциря болталось что-то вроде юбки из стальных полос. Руки и ноги воина также были защищены железными гнутыми пластинами. Мало того, доспехи сплошь были покрыты искусной золотой чеканкой: цветы, птицы и другие хорошие вещи. Рога на шлеме были Жихарю не в диковину, такие у любого варяга есть. За спиной всадника виднелась рукоять меча - должно быть, весьма длинного, у седла висело еще более длинное копье. "А ведь запросто мог в спину садануть, что же Будимир прозевал?" - подумал Жихарь и ответил: - А тебе-то что? - Ничего, добрый сэр, просто я стараюсь узнавать нравы и обычаи стран, через которые проезжаю. Жихарь понимал не все слова, да и выговор был необычный, но их языки, как видно, не успели еще далеко разбежаться друг от друга. - Какой я тебе сыр? Я Жихарь... - Простите, но "сэр" - всего лишь обращение к благородному и уважаемому человеку, которым вы, сэр, вне всяких сомнений, являетесь. Я же, к сожалению, до поры лишен возможности назвать свое имя и путешествую под прозвищем Безымянный Принц. Вы видите, что на щите моем нет вовсе никаких знаков, но, поверьте, мое происхождение... - Благородное - тогда ладно. Тогда привет. Да сними ты котелок свой - надо глянуть, что за человек. Безымянный Принц снял шлем и оказался ровесником Жихаря, с каштановыми волосами, темными глазами и начинающей бородкой. Нос у него был прямой и тонкий, не Жихарева картошка. Богатырь поднялся и осторожно, не поворачиваясь спиной или боком к собеседнику, встал так, чтобы между ним и Принцем оказался конь Ржавый с кистенем. - Хорошо, - сказал Жихарь. - А к масти моего коня у тебя никаких вопросов не будет? "Чего тянуть-то? - мыслил он. - Все равно он у меня как-нибудь да нарвется..." Всадник задумался. - Сэр э-э... Джихар, даю вам слово чести: тот, кто однажды увидел вашего скакуна, уж не забудет до самой смерти. Жихарь долго соображал, это лесть или обида, но в конце концов решил, что Принц ссоры не ищет. - Неказист конь, да жиловат, - сказал он. - Твой красавец на мыло изведется под вечер, а мой будет себе потрюхивать... И Принц не оскорбился: - Да, это несомненное преимущество. А позвольте вас спросить, добрый сэр, куда вы направляетесь? Жихарь показал вперед по дороге. - Странно, - сказал Принц. - Я полагал, что вы едете мне навстречу. - Что ж тут странного? - Если мы едем в одном направлении, значит, вы должны были ночевать в ближнем селении, а оно недостаточно велико, чтобы нам не встретиться хотя бы на постоялом дворе. - Ночевал... - проворчал Жихарь. - Тебе бы так ночевать. И забыл про Беломоровы наказы, рассказал первому же встречному о том, что произошло на постоялом дворе, и не только рассказал, но и показал: бегал, махал руками, заскочил даже на ствол сосны, чтобы наглядней объяснить свой победоносный удар шлемом. Не присвоил он и заслуг Будимира, и сам петух вышел из леса на дорогу похвастаться и косы не утаил... - Удивительные дела, - сказал Безымянный Принц. - Значит, Гога и Магога? - Гога и Магога, - подтвердил Жихарь. - Дело в том, добрый сэр Джихар, - проникновенно произнес Принц, - что я и сам ночевал на этом постоялом дворе и оставил его в исправном состоянии. И заправляли там не мерзкие людоеды, воистину заслуживающие подобной смерти, а предобрые старик и старушка. Совсем недавно у них произошел поразительный случай: пестрая курица (при этих словах Будимир внимательно склонил голову к рассказчику) снесла очередное яйцо. И представьте себе изумление почтенной пожилой леди, когда яйцо оказалось не простым, а... - Может, ты в другой деревне ночевал? - с надеждой спросил Жихарь. Они стали описывать друг другу поселение, убранство и утварь постоялого двора, и все совпало, только у Принца деревня была полна народу и жизнь в ней била ключом. - А вот на изгороди действительно торчат две тыквы, - сказал Принц. - В них прорезаны дырки там, где у добрых людей располагаются глаза и рот. Вероятно, местные озорники по ночам пугают своих соплеменников, используя горящую свечу... "Хватит. Напросился", - решил богатырь. - Выходит, я вру, - сказал он, погладив рукоять кистеня. - Отнюдь, добрый сэр! - воскликнул Принц и вскинул стальные руки. - Мир наш полон враждебных человеку сил, и зачастую бывает так, что один видит одно, а другой - совсем другое. Скорее всего, в этой деревне бесчинствуют злые чары. Жаль, что они не решились потягаться со мной... "Хитер и ловок, но драться не хочет, - подумал Жихарь. - И на том спасибо, нечего по пустякам силы тратить". - Это они на тебя морок навели: старик, мол, и старушка. А я видел и понимал все как есть. - Кто может знать наверное? - выкрутился Принц. - Но дозвольте спросить, сэр Джихар, куда вы направляетесь? Разумеется, вы вправе не отвечать, если это может нанести урон вашей чести... - Еду туда - не знаю куда, - хмуро отвечал Жихарь. - Весьма достойное направление, подходящ