оврут что-нибудь. Едет. Борода уже по грудь выросла, добрый конь на ходу пал. Пешком ползет, все равно как мы! На какой-то день входит в темный лес. В лесу, сам хорошо знаешь, избушка на столбах, на собачьих пятках, в избушке старая старуха, да такая противная: нос в потолок врос, титьки на клюку намотаны, сопли через порог текут... Ну вот, видишь, даже побратиму моему вчуже худо сделалось, а каково же Хотену Блудовичу? Но перемогся, поклонился вежливо: пособи, бабушка, моему горю. Пособлю, говорит старая карга, только полезай за это ко мне на полати, в кольцо со свайкой играти! Не стерпел Хотен Блудович, стянул ее за волосы редкие на пол и давай охаживать ножнами: вот тебе кольцо, вот тебе свайка, вот тебе ступа, вот тебе толкач! Взмолилась старая о пощаде. Помиловал ее любострастный богатырь, и указала она ему дорогу. Иди, говорит, прямо в лес, а в лесу ругай во весь голос лешего. Леший обидится, заведет тебя неведомо куда, а тебе того и надо! Там и лежит твоя любушка, словно маков цвет. Не соврала старая - это мы тебе с побратимом можем подтвердить, сами в тех страшных краях побывали. Только мы при этом лишились всего, а Хотен Блудович как-то выкрутился, пришел в те места честь честью. Смотрит - площадь, да такая красная, пригожая! Каменные дома, стена из красного кирпича! Люди одеты по-чудному, вот как мы, говорят еще того хуже, а вдоль стены народ один за одним в череду стоит: мужики, бабы, малые дети. И заходят по одному в склеп, а у дверей стоят стражники с короткими копьями, вроде живые, а вроде и неживые. Стерегут, чтобы народ валом не валил. Ну, Хотен Блудович не стал себя невежей выказывать, встал в хвост, стоит, терпит, не знает, куда по нужде пойти. Смотрит на соседей и думает: "Стойте, стойте, дурачье! Зря ведь стоите! Не знаете того, что следует хрусталь богатырским кулаком разбить да красавицу поцеловать! Нецелованная-то она у вас весь век беспробудно пролежит!" Ну, кое-как дождался своей очереди. Тут у него меч отбирают, с мечами, говорят, нельзя. Ладно. Входит в склеп. Кругом темно, один только гроб хрустальный светится. И лежит в этом гробу не красная девица, а малый мужичок. Желтый такой, все на него молчком любуются. "Опять дураки! - думает Хотен Блудович. - Не понимают того, что красавица заколдованная, потому и кажется мужичонкой! Ничего, я чары-то живо с нее сниму!" Растолкал всех, бросился на гроб. "Ты вставай, вставай, моя суженая!" - приговаривает. Налетели на него стражники, скрутили, связали, ну да и он кое-кого здорово помял. Отвели его сперва в темную темницу, потом к немилостивому судье. В том царстве строго было! И послал его немилостивый судья в дремучий лес деревья валить... Ну, там он как-то с лешим договорился, ублажил его, помог ему лесной хозяин домой воротиться... Только с тех пор переменился наш Хотен Блудович: уж не глядит он ни на княжеских дочерей, ни на сенных девок, а чуть заметит кого маленького да лысоватого, вроде того, что в гробу видал, - догоняет, обнимает, целует. Все надеется чары развеять. Вот ведь как бывает! После этого Жихарь поглядел на Проппа: не, вздумай, мол, хоть и каменный, сам туда соваться! Яр-Тур уже оклемался от ужасного образа старухи и заметил: - Мне кажется, сэр Джихар, что ваш приятель сэр Хотен Блудович попал в страну Кем или Миср. Именно там в гигантской каменной гробнице покоится царь Фараон. Пограбить эту гробницу было немало охотников, а вот целовать... - Это же новелла! - обиделся Жихарь. - Вечно ты испортишь... Ну да пошли, авось даст Пропп гладкую дорожку. Дорожку Пропп дал скоро - она вилась в траве и пропадала за холмами. Будимир соскочил со шляпы и побежал промять лапки. Жихарю все не удавалось завести песню, не удалось и на этот раз. - Смотрите, сэр брат, кажется, ваш Пропп и впрямь шлет нам удачу! Да, он не слабее нашего Фрэзера! - сказал Яр-Тур. И указал рукой. Жихарь присмотрелся. Далеко впереди виднелись три фигурки: по краям большие, а в середке поменьше. Прибавили ходу. - Мужик ведет в поводу двух коней! - обрадовался Жихарь. - Но нам, увы, нечем заплатить... - Какой щепетильный! Только неужели ты своего Гнедого не признал? А ведет их не просто мужик - цыган Мара нахально ведет наших коней прямо на конскую ярмарку. Надо успеть перехватить. А то вдруг он их уже отпежил? - Как? - вскричал Яр-Тур. - Неужели злой конокрад столь далеко зашел в своих пороках? - Да ты не хуже Хотена Блудовича, тоже только об одном и думаешь! - осклабился Жихарь. - Отпежил - значит, пятен на бока наставил особыми припарками, чтобы стали кони пегими... Теперь тихо! Только бы его не спугнуть! Побежали бесшумно, пригибаясь в высокой траве. Вскоре красная рубашка цыгана явственно нарисовалась впереди. У Мары на душе было легко, как у Жихаря, но Жихарь не успел затянуть песню, а Мара успел и, кроме звонкого своего голоса, ничего не слышал. Ни Гнедой, ни Ржавый тоже на погоню внимания не обратили либо сообразили, что не чужие люди настигают, а родные хозяева. - Брат, - выдохнул Принц, когда цель оказалась близко, - настал, видно, мой черед показать толику чародейного искусства. Наши друиды преуспели в борьбе с конокрадами... И забормотал по-своему. Потом выпрямился во весь рост и гаркнул: - Остановитесь, сэр Мара, презренный вор, и дайте нам подробный отчет о своих действиях! - Болван! - заругался шепотом Жихарь, но Мара уже услышал, дернул рукой, чтобы стряхнуть с нее один из поводьев, но повод не отстал от руки, а кони шарахнулись в разные стороны, чуть не разорвав похитителя. - А, Липкое Слово знаешь! - зауважал побратима Жихарь. Они не спеша подошли к метавшемуся, распятому на поводьях цыгану и занялись конями. Кони, узнав хозяев, ржали и ласкались. Мара только сверкал огромными черными глазищами и белыми зубами да шипел: то ли слов не знал, то ли от страха отшибло ум. Его ведь еще ни разу не поймали! Жихарь подтянул подпругу, проверил седельные мешки. - Ничего не понимаю, - сказал он. - Еда в мешках не тронута, словно он только сегодня лошадок из-под нас свел... - Да, сэр Джихар, и этот чудесный цветок, сорванный мной на поляне, где мы впервые столкнулись с Демоном, не завял... Но что же мы будем делать с этим разбойником? Жихарь легко - без доспехов-то - вскочил в седло. - Вот что, братка, - сказал он и яростно стал подмигивать Принцу. - Однако дорожки наши расходятся. Мне вон туда, а тебе совсем в другую сторону... - Неужели я чем-то оскорбил вас или оставил в трудную и злую минуту? Жихарь мигал, делал страшные рожи, стучал себя по голове и тыкал в цыгана пальцем, покуда Принц не сообразил: - А-а, вы совершенно правы, сэр Джихар. Конечно, поврозь мы вернее достигнем цели. Да и общество ваше, признаться, стало меня тяготить... - А уж как ты-то мне надоел... - сказал Жихарь и тронул Ржавого пяткой. Ржавый пошел в одну сторону, а Гнедой в другую. Цыган заорал. Руки у него были длинные, но не шире же степи! Мара попытался напрячься и не дать себя разорвать, да где же ему с конями тягаться! - Не спорю, это жестоко, - сказал Принц. - Но как еще отвадить охотников до чужих лошадей! Цыган визжал и ругался. - Ведь мы первые его поймали, - рассуждал Яр-Тур. - Во всех градах и весях за голову сэра Мары назначена щедрая награда. Вы представите свою половину цыгана, я свою, и мы еще окажемся в двойном барыше! - Смотри-ка, не так ты и прост, братка! - удивился Жихарь. - Хотя ты, Мара, конечно, можешь откупиться... - Никаких поблажек! - воскликнул Принц. - Можешь откупиться, коли поведаешь нам Главную Цыганскую Тайну! - Ах, я и забыл, - сказал Принц. - Благородные адамычи и в самом деле советовали... Ржавый и Гнедой съехались. Мара, почуяв слабину, начал торговаться, предложил вместо Главной Цыганской Тайны открыть разные другие свои секреты: как пежить коней негашеной известью, как подмолаживать им долотом зубы, как надувать сзади через полую трубку, чтобы казались покупателю сытыми и пузатыми. - Ничего ты, Мара, не понял, - сказал Жихарь. - Поехали, брат, розно! - Эй, эй! - тревожно зашумел Мара. - Вот тебе и "эй". Умел воровать - умей и ответ держать. - Жихарь говорил так, словно сам сроду ничего чужого не брал. - Давай послушаем. Цыган скрипнул зубами и согласился. - Знайте же, лживый сэр Мара, - сказал Принц, - что мое заклятие спадет лишь в том случае, если вы скажете нам верные слова. Вы сами понаторели в чародейных делах, и вам ведомо, что человека обмануть можно, заклятие же - никогда... - Просим покорно, наступив на горло, - добавил Жихарь. Мара вздохнул. Он долго кряхтел, тужился, собирался с духом, но в последний миг осекался и боязливо оглядывался по сторонам - опасался, видно, своего цыганского бога. Побратимам уже и ждать надоело. - Не договорились, словом, - подытожил Жихарь и хотел тронуть коня, но тут Мара что-то прошептал. - Чего-чего? - склонились к нему побратимы. - КРАДЕНАЯ КОБЫЛА ДЕШЕВЛЕ КУПЛЕННОЙ! - повторил Мара, и тотчас же его руки стали свободными - правда, растянулись они так, что достигли земли. - Не соврал, - растерянно сказал Принц. - Вот так тайна, - сказал Жихарь. - Да это любой дурак знает! - Дурак не дурак, - сказал Мара, махая вольными руками, как птица, - знает не знает, а только вот вам вся наша страшная священная тайна. Уж какая есть. Побратимы поглядели друг на друга, как малые дети, у которых злой парнище отобрал пряник. Они даже забыли хотя бы поучить конокрада дубинками для порядку. А вольный цыган уже толковал им про дальнюю дорогу - через какие города она идет да куда еще ведет: - Впереди Сафат-река, невелика, да глубока. Бродов нет, есть три перевоза. На первом в уплату отрубают левую руку, на втором - правую, на третьем просят голову. Еще есть мост. Так и называется: Мост Двух Товарищей. Но по нему не всякий может проехать, а только если свято и нерушимо блюдет правила дружества... - Это нам подходит, - весело сказал Жихарь. - Ну, кажи дорогу, лиходей. Мара бодренько побежал вперед, время от времени помогая себе руками. - Не прогадал, окаянный, - кивнул Жихарь. - Вон мы какие хапалки ему вытянули. Теперь все кони его будут! ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ Будем мы сражаться в поле, На поляне будем биться! На дворе ведь кровь краснее, На открытом месте лучше, На снегу еще прекрасней! Калевала Мост был сложен из таких больших каменных глыб и так основательно, что текущая под ним речушка Сафат была почти и не видна и не было, кажется, нужды городить тут такое строительство, не по чину был мост реке. Жихарь знал, что на таких вот древних мостах можно было встретиться со множеством заклятий, наложенных каменщиками для тогдашних нужд, а нынче никчемных и даже вредных. Поспевая за проклятым цыганом, чуть не загнали коней, и надо было им дать остыть перед водопоем. Обидно ведь будет - обрести да тут же загубить. Мара услужливо вытирал конские бока пучками травы, пока спешившиеся побратимы важно обсуждали, к чему в глухом месте такой мост да кем построен. Под мостами, говорил Принц, живут зеленые гоблины, у них щелястые головы и ненасытные пуза. Ладно гоблины, отвечал Жихарь, а ну как поселилась там Мокрая Мокрида или Девчачий Пастух? - Будимир, - позвал Жихарь. - Выручи еще разок, погляди, не водится ли там кто лихой. Ты ведь горазд нечисть гонять! А мы тебе червячков накопаем. Накопать, правда, не успели - петух вылетел из-под моста, заходясь в крике. Побратимы взялись за дубинки. - Побереги коней! - крикнул Жихарь цыгану. С одной стороны из-под моста вперевалку вышел гусь, с другой свинья. Казалось бы, чего жаловаться: вот идут завтрак, обед и ужин. Только вот свинья была с доброго быка, да и гусь мало в чем ей уступал. - Вот почему - Мост Двух Товарищей... - прошептал Жихарь. - Почему, сэр брат? - Потом объясню, как живы останемся. Бей ты лапчатого, а я с кабаном разберусь. Берегись только, видишь, у него полон клюв зубов! Гусь вытянул шею длиной с конское тулово и зашипел. Яр-Тур с дубинкой и ножом кинулся на него, а свинья - свинья и есть, не стала дожидаться, сама налетела на Жихаря, норовя подмять. Жихарь уворачивался как мог, лупил дубинкой по глазкам, тыкал ножом, но шкура была толстая и в колючей щетине. - Вот так тебя! Это не в помоях рыться! Свинья отбегала и снова неустанно с визгом налетала, прикончить ее враз не было никакой возможности, ладно хоть рогов у нее не было. Жихарь уже притомился и обиделся, что придется погибнуть в схватке не с Мировым Змеем, а с поганой свиньей, даром что большой. Тупое рыло моталось перед ним, блестели красные глазки. Пот заливал лицо. - Скоро я покончу с ним и приду на помощь, сэр брат! - время от времени обещал Принц, да все не приходил - видно, и гусь был не прост. За спиной хохотал, заливался цыган Мара, приставленный к лошадям. "Зря мы его не располовинили", - подумал Жихарь и вдруг понял, что сражается он вовсе не с колдовской свиньей, а с побратимом. Жихарь успел удержать руку с ножом, но Принц, казалось, ничего не видел, и дубинка его летела богатырю повыше уха. Летела, летела и прилетела. ...У живых свое солнце, у мертвых свое - называется месяц. Он, белый-белый, приглядывает сверху для порядку: ладно ли лежат господа умруны в сырой земле, не шевелится ли какой. А хоть бы и зашевелился, все равно ничего месяц поделать с ним не сможет, потому что лучи у него слабые, бледные, холодные. Вот и сейчас у моста через Сафат-реку смотрел он на побитую ратную силу. Но воины полегли здесь давно, уже и кости успели побелеть, уже и воронам это место было ни к чему - все, что можно было, вороны получили. Один, правда, прилетел, дурак, поверив слухам, что у Сафат-реки валяются двое богатырей. Одни говорили, что свежеубитые, другие - что еще даже живые. Ворон прилетел, обрадовался, разогнался поклевать молодецких очей, да не тут-то было. Закричал, забрызгал искрами страшный Огненный Кур, налетел на черного поганца, опалил взмахами золотых крыльев и прогнал далеко в степь. Шум и крики разбудили Жихаря, но богатырь не сразу поверил, что живой. - Знаем мы таких живых, - сказал он вслух. - Пока лежишь - все ничего, а как встанешь - отвалится рука либо нога, а то и брюхо все распластано. - Я тоже не могу подняться, сэр Джихар, - отозвался Яр-Тур. - Из меня, кажется, вытекла вся кровь - вы сумели задеть ножом главную жилу. Правда, наш хранитель петух успел вовремя прижечь рану и примерно с кружку все-таки осталось. Но при малейшем движении кружится голова. - Я не виноват, братка. Оба мы не виноваты, это мост такой. Вот если бы махались мы не детскими ножичками, то надежно бы друг друга поубивали... - Я понял, - сказал Принц. - Чары этого моста пробуждают в человеке все злые чувства и обращают мимолетную неприязнь в лютую ненависть... Лошадей наших, разумеется, нет. - Я же их на попечение цыгана оставил. А он нарочно привел нас к этому мосту. Ведь сироту всякий норовит обидеть. - Кстати, вы обещали мне объяснить насчет гуся и свиньи... Жихарь назвал поговорку. - Странное выражение, - решил Принц. - Сколько раз я видел, как на подворье у зажиточного земледельца рядом разгуливают и свиньи, и гуси. В обнимку, конечно, не ходят, но все же... - Поговорка всегда права. Вот я не люблю, например, ни царей, ни королей, ни князей, старосту вижу - и того не люблю. А ты Принц, хоть пока и без королевства. Вот оно и проявилось, это зло. - Значит, и я не смог в себе до конца побороть презрение к простолюдинам, - повинился Яр-Тур. - Отныне буду еще более воздержан в словах и мыслях. - Дай-ка я тебя лучше перевяжу, - сказал Жихарь и, стеная, поднялся, да чуть не упал назад. В голове гудело, в ухе стучали молоточки, левый глаз почти не видел, заплыл. Пока перевязывались, пока смачивали водой раны и ушибы, появился Будимир. Он начал беспокойно бегать вокруг, потом пролетел к мосту и замахал крыльями, как бы приглашая перейти на другой берег. - Ну да, - сказал Жихарь. - Сейчас опять вылезут гусь да свинья, тут мы друг друга окончательно добьем. Огненньш Кур закричал на весь свет. - Верю, верю, - сказал Жихарь. - Но сперва мы посмотрим, нельзя ли чем поживиться у побитого войска. Вот же глупые - порешили сами себя... Стой, а почему мы их сразу не увидели? - А их и не было вовсе. - Ну да, нарочно для нас привезли сто возов костей... Они походили среди погибших, раздвигая белые кости, но, видно, до того здесь не один грабитель побывал: ни доспехов, ни меча доброго найти было нельзя. Один сломанный лук, правда, валялся, им побрезговали. Жихарь взял его и покрутил в руках - нельзя ли наладить. Яр-Тур поднял с земли хорошо сохранившийся череп и тут же чуть не выронил. - Бедный Принц, - сказал череп. - Ты ведь знал меня при жизни, не раз смеялся моим остроумнейшим выдумкам, а я тысячу раз таскал тебя на спине, будучи шутом при дворе твоего царственного родителя. - При большой потери крови всегда так бывает, - успокоил себя Принц. - Извините, сэр Мертвая Голова, но вы меня, очевидно, с кем-то путаете. Увы, рос я вовсе не при королевском дворе, как мне бы полагалось по чину, а в мрачных обиталищах друидов... - Возможно, - равнодушно изрек череп. - Без глаз я, ребята, как-то плоховато вижу, а из-за отсутствия мозгов постоянно обознаюсь. Это же не я должен говорить, а тот, кто меня поднимет... Яр-Тур бережно вернул череп на землю и сделал рукой охранительный знак. - Мы похороним вас как положено, сэр шут, - предложил он. - Хоронить - так всех, - ответил справедливый череп. - А у вас и без того нет сил. Послушайте петуха и переходите через мост. Если вы остались в живых, значит, чары разрушены. И вы убедитесь: на той стороне есть что охранять. - Откуда же ты про петуха знаешь, мертвая головушка? - поинтересовался Жихарь. - У тебя же глаз нет... - У меня и ушей нет, но ваша птичка так орет, что и мертвый услышит... Давайте, давайте, пока мы все тут не поднялись, а то народ у нас всякий... Они попрощались с душевным черепом и двинулись вслед за петухом. Будимир бежал легко, подлетая, но вот под ногами побратимов камни моста начали хрустеть и крошиться, разбрызнулись трещины. - Давай-ка, брат, ходу, - сказал Жихарь и подхватил Принца под руку. Они кое-как преодолели мост, когда единственная его опора посередине реки с сухим грохотом обрушилась, а вслед за ней полетело в воду все остальное. - Маленько живые! - наконец-то убедился Жихарь. Оглянулся. На покинутом берегу застучало, заскрипело - павшее воинство поднималось. Скелеты возмущенно размахивали костями, потом как-то урядились и принялись за работу, благо лопатки у каждого были свои. - Ничего не поделаешь - самим себе приходится могилу рыть, - сказал Жихарь. - Вот если бы это мы их похоронили должным образом, они бы потом в трудный час пришли к нам на подмогу. - Обойдесся, - неожиданно сказал Принц. Жихарь ахнул. На том берегу, чтобы дело шло повеселее, завели песню, но слов, по счастью, было не разобрать. - Реку им не перейти - умруны текучей воды боятся. Только вот что же за мостом стерегли товарищ гусь и товарищ свинья? Уж не клад ли? - Золото нам здесь ни к чему, - сказал Яр-Тур. - На худой конец, есть ваша удивительная ложка... - А где она? - заорал Жихарь, и зря - ложка была при нем. Полный месяц как раз проморгался от набежавшей тучи и осветил обширную поляну. Травы вокруг вообще хватало, но это была как бы поляна посреди степи - четко очерченный круг сочных, ярко-зеленых стеблей. - Вот оно что! - протянул Жихарь. - Так тут, значит, Рясное Место, Разнозельная Делянка! - Круг Деметры! - воскликнул Принц. - Вот это удача! И как раз в полнолуние! Оба - откуда и силы взялись - кинулись к поляне. Будимир уже с достоинством расхаживал в самой середине, кое-что поклевывал. И камнееда выпустил из-под крыла - тому тоже здесь попастись полезно. - Да не топчись ты ножищами-то! - прикрикнул богатырь на побратима и опустился на колени. - Вот и сон-трава! Правда, мы и без нее храпим неплохо, но потом пригодится. Вот листочки дырявые - прострел-трава, с ней стрела пробьет любую броню... Эх, не попалась ты нам раньше, плакун-трава! От нее демоны в три ручья ревут, хуже детей. Ты с корнем, с корнем копай, в корне вся сила... Да не ножом, руками, кто же плакун-траву железом добывает? Вот травка Царевы Очи - тебе полезно будет... Ага! Одна, две, три, четыре... Стручок о девяти горошинах! Про такой стручок Яр-Тур не слыхивал. - Это оттого, что ваши друиды слабы против наших волхвов и ведунов: мнят о себе, а дела не знают. Вот, допустим, увязалась за нами конная погоня... - Остановимся и примем бой! - воскликнул Принц. - Ой, много ли мы с Чих-ордой навоевали? Ну ладно, сотня верховых за нами бежит. Тогда ведь мы что делаем? Зарываем стручок о девяти горошинах посреди дороги или даже не зарываем, а так, пылью присыпаем... У них кони встанут и дальше не пойдут, хоть до кости стегай. А возы и телеги и вовсе перевернутся на ровном месте кверху колесами... Долго они еще ползали по Разнозельной Делянке, искали и находили преудивительные травы, объясняли друг другу их свойства и достоинства, и Жихарь все-таки признал, что Принц тоже кое-что смыслит. - Я еще одну травку поищу, - сказал он. - А ты тоже не сиди, ищи. Вот, пожуй стебель одолень-травы, от него новая кровь нарождается в теле. Только, если попадется тебе корешок, похожий на малого человечка, ты его не тревожь - разорется так, что мы замертво рухнем. - Да что я, сэр Джихар, мандрагоры живой не видел? - обиделся Принц. - Это я так, на всякий случай, - успокоил его Жихарь. - Да, жалко нож, но придется загубить... И стал острым лезвием обкашивать траву вокруг себя. - Поздно заготавливать сено, когда коней увели, - усмехнулся Принц. - Обожди, увидишь, поздно ли, рано... И тут блестящее лезвие со звоном сломалось. - Есть! - И Жихарь потряс пучком зелени в кулаке. - Нашлась! - Что - нашлась? - А разрыв-трава - ножик-то сломался! - По-моему, тут все травинки одинаковые... - Все, да не все! Пойдем к реке, я тебя научу, как разрыв-траву отделить от прочих. Они спустились к воде, и Жихарь кинул в поток свою добычу. - Видишь, простая трава по течению поплыла, а вот этот стебелек, заметь... - Зацепился за что-нибудь, сэр брат! - Нет, ты гляди, он против течения идет. - Жихарь выхватил строптивый стебель из реки. - Вот тебе и разрыв-трава. Теперь любая казна будет наша, любой замок и засов нипочем... - У нас эту траву ищут и находят по-другому, - сказал Принц и стал объяснять, как именно. ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Да будет вам известно, что я, с порога отказываясь от всяческого обсуждения, присоединяюсь к мудрому старинному взгляду, согласно которому кит - рыба, и призываю святого Иону засвидетельствовать свою правоту. Герман Мелвилл - Нет, все-таки правильно, что травка-перелет растет редко и помалу, - сказал Жихарь, когда Принц, выплюнув из трубки очередную горошину, догнал его. - Иначе люди вовсе разучились бы ходить, у них бы ножки отсохли. Или поулетали все отсюда к зеленой бабушке... Побратимы плыли над степью - невысоко, над самыми верхушками желтеющих трав. Все утро ушло на то, чтобы освоить новый способ передвижения. Оба откусили по малой доле стебелька - так, чтобы тело только-только утратило - вес. Сперва пробовали загребать руками, как в воде, но получалось медленно и неуклюже. Так и до старости не доберешься к горам, возвышающимся за равниной. Жихарь в сердцах плюнул, и его сразу как будто кто толкнул вперед по воздуху. Сообразив, что так никаких слюней не хватит, богатырь подплыл к месту ночлега и стал отбирать дикий горох и складывать в карман. Потом выломил полый стебель дурноцвета и сделал себе с Принцем две трубки. Теперь двигаться можно было быстро, как конь на рысях. Будимир летел впереди, пугая перепелов, и следил за опасностью. - А я ведь эту травку как узнал? - продолжал Жихарь. - В малолетстве моем приходилось мне и пастушить. И вот один раз белая корова где-то перелету нажралась и взлетела. Я за хвост успел ухватиться, а она все выше поднимается. Струсил, отцепился, чуть не поломал ноги. На корову в небесах сейчас же налетели всякие ясные соколы. Она от страха и сдохни, и грохнись об землю в лепешку. Гоню стадо домой - плачу, ведь хозяин теперь убьет... - И чем же это кончилось? - А ничем. Я сам его убил. Не обижай сироту! - Сколько же вам было лет, сэр брат? - То ли девять, то ли десять. - И как же вы с ним справились? - Ха! Да еще о пяти годах я справился с Ягой-бабой, поедучей ведьмой! Неужели не слышал? Давай-ка ходу прибавим! Они долго летели в полном блаженстве оттого, что не приходится переставлять ноги, говорили о том о сем. Принц вспоминал книжную премудрость. - А еще там говорится так: "Благороднорожденный подтверждает свою добродетель активным испытанием силы, ловкости, отваги, либо также хитроумия, мудрости, находчивости, либо богатства и щедрости. Либо, наконец, состязанием в слове, то есть заранее восхваляя либо заставляя поэта или герольда прославлять ту добродетель, в которой он хочет превзойти соперника..." - Правильно говорится. Сам себя не похвалишь - ни одна собака не похвалит. - Знаете, сэр брат, - сказал Яр-Тур, - перед сном я не удержался и отведал-таки траву Царевы Очи. - Ну и как? - оживился богатырь. - Как травка-то? - О, я тотчас же возомнил себя на троне! Ко мне со всех сторон подходили отважные воины, сметливые торговцы и трудолюбивые пахари, ища моего суда. И я отправлял закон, дивясь своей прозорливости и премудрости... - Видишь, какая полезная травка! Вот придет твое время, залезешь на престол, а уже кое-какие навыки есть! По мне же, все эти премудрости хоть провались, меня туда на аркане затянуть нельзя... - Так ведь и я не ищу власти ради власти! Во-первых, у меня долг перед отцом и королевством. Во-вторых, моя держава будет не похожа на другие. - Ой ли! Все государи так обещаются, а потом такое начинают вытворять... - Нет-нет, я соберу самых благородных, самых достойных, посажу за один стол с собой и буду лишь первым среди равных. Я установлю строгие правила для своей дружины, и всякий, кто оставит человека в беде, обидит слабого или нанесет в поединке бесчестный удар, поплатится изгнанием... - Ну, мне за твоим столом, точно, не сидеть. Я ведь в бою не разбираю, какой удар честный, а какой так себе. Да и равенства за царскими столами не бывает - я же тебе рассказывал, что со мной все как раз на пиру и началось... Начнут спорить, кому на ближнем конце сидеть, кому на дальнем, слово за слово, и передерется твоя благородная дружина. - Это верно, - загрустил Принц. - В самом деле, как же мне их рассадить, чтобы никого не обидеть? - Вот уж это проще простого. Ты и стол вели сделать не как у людей - круглый. У круга ни конца нет, ни начала, не будет и обиды. - Великолепно! - воскликнул Яр-Тур. - А людей я стану подбирать подобных вам по верности и доблести. - Круглый стол сколотить не диво, - сомневался Жихарь. - Диво переделать тех, кто за ним будет сидеть. Одного оскорбляет неравенство, другого - равенство... - Это вы единственно из вредности говорите, сэр брат. Мой Круглый Стол войдет в легенды... - Вот-вот. Будет что дедушке Проппу рассказать. Батюшки мои, жрать-то как охота! К счастью, здесь водились суслики с доброго поросенка. На следующий день, когда до гор оставалось рукой подать, кончились стебельки перелет-травы. Задремавшие на лету побратимы, добром поминая сусликов, опустились на землю. Но легкость в теле оставалась, можно было еще бежать и бежать, то есть совершать далекие прыжки. А когда и последние капли волшебного зелья утратили силу, ноги показались неподъемно тяжелыми. - Разбаловались мы, брат, - вздохнул Жихарь. - Какие, однако, странные тут горы - никаких предгорий, встают из земли, как будто их великаны навтыкали. - Когда я думаю о величии дела, которое нам предстоит, - вдохновенно сказал Яр-Тур, - то даже встреча с варкалапом кажется мне мелкой и незначительной. - Фараон гордился, да в море утопился, - напомнил богатырь. - Может, там такой дяденька сидит, который варкалапов на ладошке нянчит. Возьмет и раздавит нас - не со зла, сослепу. - А возможно, это и развалины древней крепости - я читал о таких... Тут и камень был какой-то особенный - влажный, ноздреватый, в мелких красных прожилках, как на пьяном носу. Камнеед, например, его жрать не стал. И пахло нехорошо. - Мы неразумно потратили траву-перелет, - вздохнул Принц. - Лучше бы как раз эти горы перелететь. Не забывайте, сэр Джихар, у нас все еще нет доброго оружия. Видите проход в скале? Вдруг это лабиринт, а в середине его притаился и поджидает нас неведомый враг? - Ты, брат, гляжу, норовишь вовсе без врагов прожить... Яр-Тур покраснел и ринулся в пролом. Должно быть, это и вправду были развалины старой крепости, но такие древние, что стали уже частью природы. Жихарь догонять отважного Принца не стал, шагал ровно, размеренно, а Будимир, видно, приуныл и струхнул - все время сшивался возле ног, мешал ходу. Хуже всего было то, что ни справа, ни слева нельзя осмотреться - черный камень до небес. Жихарь вытащил дубинку и шел, хлопая себя по ладони. Он вспомнил, что именно так делали менты поганые - колдовали, поди, по-своему. Убегал вперед Принц красный, вернулся Принц бледный. - Приготовьтесь, сэр брат, принять неравный бой. Жихарь не стал выяснять подробности, кивнул. Через несколько шагов они увидели врага. Необъятная туша словно застряла между скал - старая замшелая шкура, когтистые передние лапы толщиной с тысячелетний дуб, длиннющая шея, бородатая голова и большие человеческие глаза. Побратимы остановились. - Может, попросим достойного Будимира ослепить чудовище? - Ну ты прямо палач какой-то! - рассердился Жихарь, бросил дубинку, раскрыл руки и заорал, шагая вперед: - Дедушка Святогор! А вот и я! Свиделись все-таки! Он подпрыгнул и повис у чудовища на шее. - ...Разве не знаешь ты, что в старые годы все богатыри как раз такие и были? - Я слыхал немало о великом сэре Святогоре и его неслыханной силе, - ответил Принц, которого все еще пробирала дрожь. - Но всегда полагал его человеком огромного роста. - Чудак ты! Сам посуди, устоит ли такое тело на двух ногах? Как же ему не подпираться хвостом? А кости старых богатырей ты, поди, видел, так что спрашиваешь? Нынче богатыри иные, вот как мы с тобой... - Да, - сказал Принц. - Возможно. Ведь великий Беовульф тоже был скорее медведь, чем человек. Но вы, кажется, понимаете его речь? Я разбираю лишь отдельные слова, и, по-моему, старик в беде. - Да еще в какой беде-то - упавшей скалой перешибло самую хребтину. Это, как мы и думали, не горы, а древняя богатырская застава. Он пришел сюда умирать, как и собирался. Думал заснуть спокойно и навсегда, а теперь терпит муку. - Что мы можем для него сделать? - То, что один воин для другого. Вот когда меня неизлечимо ранят, а я попрошу у тебя последний удар - откажешь? Принц смешался. - Можно было бы угостить его сон-травой, - соображал богатырь. - Но ведь ее у нас всего ничего, а ему копен десять надо, не меньше... Святогор с хрустом поднял веки и вытолкнул из себя несколько слов, таких же тяжелых и замшелых. Жихарь выслушал его, кивнул, взял побратима за руку и подвел к голове Святогора. - Вот, - поклонился Жихарь и королевичу шею согнул. - Вот мой побратим, называется королевич Яр-Тур. Мы с ним на крови поклялись делить все пополам... - Что вы собираетесь с ним делать? - шепнул Принц. - Стой да молчи! Дедушка, ты дохни-то вполсилы, чтобы нам не перебрать, сам понимаешь. Святогор приподнял голову над камнями, приблизил ее к самым лицам побратимов и фыркнул из ноздрей белесым паром. Запаха у пара не было. - Дыши глубже, - велел Жихарь Принцу. Яр-Тур все еще ничего не соображал. ...Они легко взобрались наверх, так же легко наломали скал и стали сбрасывать их вниз, возводя над старым Святогором полагавшийся ему по богатырскому чину курган. Жихарь, волоча к вершине громадную глыбу, даже не запыхался. - Он не мог умереть, не передав кому-нибудь свою силу, - объяснил Жихарь. - Не всю, конечно, иначе мы бы по горло ушли в землю. Так, а этот валунчик сюда положи. Вот и похоронили по всем правилам... Яр-Тур никак не мог прийти в себя от внезапно обретенной силы, разглядывал руки и ноги, словно чужие. - Терпи, - сказал Жихарь. - Теперь другая жизнь начинается. Придется, к примеру, больше есть и пить... - Сэр Джихар! - обрадовался. Принц. - Да ведь с такой силой меня уж наверняка признают королем! - Ну, кто о чем, а вшивый о бане! Жалко, нечем тризну справить. А про еду я всерьез. Нам, сильно могучим, голодать никак нельзя - скоро свалимся и мизинным пальцем не двинем. И любой отрок спокойно зарежет. - Я давно знаю, что за все нужно платить... - Это хорошо, что знаешь, И они, возрыдав над старым богатырем по обычаю, спев про трех воронов, пошли дальше, пинками расшвыривая валуны, и шли ходко, Будимир не поспевал. Жихарь сжалился над петухом и посадил обратно на шляпу. Теперь петух даже сам-друг с камнеедом для него ничего не весили. ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ Ох вы, мужчины, вы - скотины, В вас азиатские глаза, Вы девок любите словами, Но своим сердцем никогда. Песня Бух! Бух! - колотили землю богатырские ноги. Легкая обувка от ударов страшной силы очень быстро разлетелась на куски, и теперь за назваными братьями оставались глубоко впечатанные босые следы. - Ох, не вынул бы худой человек, не нашептал бы! - горевал по этому поводу Жихарь. Но причин для горевания было куда больше. Кровь бежала по жилам с таким шумом, что, наверное, и посторонний бы услышал. Очи с трудом ворочались в глазницах. "Перебрали все-таки, пожадничали", - думал богатырь. Яр-Туру было, судя по виду, не легче. Трещали и расходились по швам кожаные кафтаны. И с каждым движением все сильнее и сильнее хотелось есть... - Стой, братка! - скомандовал Жихарь. - Нам теперь, должно быть, лучше ползти ползком или даже котма катиться. Прости. Кажется, я глупость сделал и тебя втянул... - Почему же глупость? Всякий мечтал бы о подобной силе. - Размечтался! Скоро наши тела сами себя жрать начнут. Вон у тебя щеки-то как ввалились... А я все вроде как положено делал. Нам ведь теперь с собой целый обоз харчей надо гнать, чтобы выжить. А здесь какой обоз? Жихарь молнией метнулся в сторону и выхватил из травы зазевавшегося суслика-байбака - здоровенного, по колено, без труда освежевал и сунул Будимиру на скорую руку поджарить. - Сэр Джихар, кажется, мы съели его с костями... - растерянно сказал Принц через малое время. - Да? - Жихарь удивился и огляделся. Костей, точно, не было. - Поднимемся на пригорок, - предложил Принц. - Будем лежать и ждать, не пройдет ли кто мимо. - Людоедство - дело худое. - Жихарь вспомнил Гогу с братом. - Я имел в виду... Ну, скажем, седельные сумы с провизией, - смутился Яр-Тур. - А конину есть мне уже приходилось. Они взошли на пригорок и огляделись. Кое-где в полях темнели лесные острова. На небе ничего не было, кроме одного разве солнца. Огненный Кур похаживал в траве, выдергивал приглянувшихся букашек. Камнеед Шамир тоже разживался редкими камешками. Им-то было хорошо. - Только не будем говорить о еде, сэр Джихар, - сказал Принц и громко сглотнул слюну. - А о чем еще говорить? - Обо всяких ученых предметах, о подвигах героев, о доблестях мужей, о славе полководцев... О старинных книгах, в конце концов... - Читал я одну в детстве. Не сам, конечно, а Дрозд мне читал, он знал многие языки и наречия. И называлась она "Толкун-книга"... - И о чем же она? - Да как сказать. Там, понимаешь, трое недомерков бегают по всему свету, ищут, куда пристроить волшебное кольцо, чтобы не досталось оно Мироеду. Там и люди были, и лесные, только эти недомерки всех обошли - и царей, и королей, потому что были горазды пожра... Ой, а может, и нет, я до конца не дослушал, большой уже вырос. - О-о! - воскликнул Принц. - Вам повезло, сэр брат! Это же знаменитая запретная "Сага о Кольце Власти"! К сожалению, немногие смогли дочитать ее до конца, не повредившись в рассудке. А те, чей разум оказался не столь крепок, стали наряжаться в одежды героев, мастерить деревянные мечи и щиты, бегать по лесам и полям на потеху добрым поселянам. Неужели у вас дозволяется читать такое даже в детстве? - Дети тоже люди... Кто знает, сколько разговоров было бы переговорено на этом холме-кургане-пригорочке до тех пор, как названым братьям окочуриться, но только Будимир дал тревожный знак. Жихарь приподнялся на локте. Прямо к ним по траве мчались десятка два всадников. Жихарь толкнул Принца в бок. Тот поглядел осоловевшими глазами и махнул рукой - его даже на подвиги уже не тянуло. Всадники приближались. Кони у них были хороши, стройны и в одну соловую масть, но богатырь сразу отметил, что при нынешней силе их с Яр-Туром такие лошадки не сдюжат. Всадники были закованы в кое-как залатанную броню, вооружены луками и саблями, румяны и безбороды - борода у бабы нипочем не растет, если это, конечно, не Яга-баба. - Вот нас куда занесло - в Окаянию, бабью землю... - Как известно, они подвергают мужчин изощренным пыткам, - бесстрастно отметил Принц. Побратимы нехотя поднялись. - Здорово, красавицы! - гаркнул Жихарь, стараясь перекричать бурчание в животе. Красавицы помалкивали. - На женщин производит впечатление учтивый и галантный старинный слог, - сказал Яр-Тур, показал всадницам выставленный палец на правой руке и воззвал: - Хай, малышки, как насчет перепихнуться? Но и старинного слога здесь не жаловали - свистнул ременный аркан, затянулся вокруг богатырских плеч и сразу же лопнул; тотчас десяток петель взметнулись в воздухе и попали куда надо, но и они не выдержали перенятой у Святогора мощи. Конные красавицы не растерялись, дружно взялись за луки и натянули тетивы. - Глаза побереги, - посоветовал Жихарь и закрыл лицо руками. Стрелы вонзались в тела побратимов, портили одежду (точнее, лохмотья), но от соприкосновения с каменными мышцами раскалывались, расщеплялись пополам. Стрел было много, бабы попались упорные. Когда опустели колчаны, всадницы взялись за сабли, тупя их и ломая. Помаленьку обрывки одежды слетели с Жихаря и Яр-Тура, на телах же не наблюдалось и царапины. В отчаянии предводительница отряда попробовала смять Жихаря конем, но туго пришлось именно коню. И тогда красавицы в гневе побросали бесполезное и поломанное оружие, стали шумно рыдать и голосить. Жихарь пробовал их утешать, осторожно гладя по головам (отчего шлемные ремни лопались), а Яр-Тур, забыв учтивость, сорвал у одной из врагинь седельную сумку, нащупал в ней ковригу хлеба и стал жадно отрывать зубами куски - вместе с кожей сумки. Потом опомнился и с величайшими извинениями протянул названому брату его долю. ...Встречать пленников вышел весь город. Хотя шли они по доброй воле, маленько подкрепившись: коня, который расшибся о Жихаря, пришлось прирезать, зажарить и съесть почти целиком. Женщины с ужасом глядели на непобедимых чудовищ, потом стали упрашивать их пройти в город, иначе им, дозорным, несдобровать. Частокол вокруг города был набит кое-как, походил на гребень с выломанны