сказал он, - ты умеешь быстро заживлять раны? Лю Седьмой кивнул. - Когда палач распилил Вэнь Чаня на две половинки, мне, несовершенному, удалось воссоединить их... ГЛАВА ВОСЬМАЯ В задачи рыцарей входило завершение солнечного круга, помощь слабому полу, наказание тиранов, освобождение заколдованных, обман великанов, уничтожение злых людей и вредных животных. Словарь символов Всякому вору ведомо: если нанести себе рану на правой ладони, да вложить туда стебелек разрыв-травы, да подождать, пока зарастет, - тогда можно смело гулять по чужим кладовым или даже наведаться в царскую казну. Отныне ни один замок, ни один засов не выдержат прикосновения воровской руки. Лю Седьмой и тут оказался мастером: на Жихаревой ладони остался лишь тонкий рубец. Не дожидаясь, пока и он исчезнет, богатырь бросился к воротам и ударил завороженным кулаком точно между створок. - Быстрее, быстрее, - поторапливал он товарищей, едва лишь открылась щель настолько, чтобы пролезть петуху. - Остановитесь, обманщики! - Визгливый голос Дикой Охотницы заметался под сводами рачьей пещеры. - Хороша баба, да уж больно холодна, - вздохнул Жихарь, последним протискиваясь в щель. Створки были толстенные, рассчитанные, видать, на вечность. Он еще раз вздохнул, когда после повторного удара ворота вернулись в прежнее положение. Каждый, кто использует разрыв-траву, должен помнить, что бить рукой следует лишь единожды: ударишь в другой раз - все восстановится и срастется. На этом уже не один богатырь погорел, не говоря о ворах. Толстые были ворота, но все равно из-за них доносились грозные голоса ледяных великанов. Дикая Охота проклинала, умоляла, твердила колдовские слова, грозила, колотила в глухое железо, но потом, прислушавшись, Жихарь стал различать крики боли, испуганное ржание коней, визг собак. - Ай да раки! - воскликнул богатырь. - Они теперь и без нас разберутся. Не зря, получается, грозят показать их зимовку. - Дикая Охота нам уже не страшна, сэр брат. Гораздо страшнее место, в котором мы оказались. - Подумаешь, - протянул Жихарь, оглянулся и осмотрелся как следует. За воротами располагалась целая земля, и даже, пожалуй, побольше той, что осталась наверху. Здесь и солнце свое имелось. На красном небосводе висел черный круг, обрамленный по краям языками багрового пламени. Пламя освещало равнину, покрытую как бы мелкой угольной пылью. Из пыли поднимались, тянулись к черному солнцу невысокие корявые деревца, оснащенные мелкими блескучими листиками. Листики трепетали, не нуждаясь в ветре. Не хотелось ни странствовать в этих краях, ни тем более жить. Но и помирать никакого желания не было. - Ну, в которую сторону пойдем? - обратился Жихарь скорее к ложке, нежели к спутникам. - Я нашел тропу, уважаемый Жи Хан, но она мне очень не нравится, - сказал Лю Седьмой. - Чего она тебе не поглянулась? - удивился богатырь и подошел к Бедному Монаху. Потом оглядел то, что выдавало себя за тропу. - Чудак! Нам даже идти не придется! Тропа была не тропа, а полоса из какой-то темной и прочной на вид кожи. Она мягко пружинила под ногами, а главное - двигалась, текла тускло поблескивающим ручьем. - Не прикасайтесь к ней правой рукой, сэр Джихар, иначе она порвется или остановится! Жихарь поглядел на десницу, как на чужого человека. - В самом деле, не натворить бы чего. Ну, поехали? Сам он уже укатил на приличное расстояние. - Догоняйте! - крикнул он. Первым догнал его Будимир. Птица вела себя спокойно. - По сторонам не глядите - затоскуете! Ехали вначале стоя, потом присели. - Как хорошо, опять ноги не трудим! - радовался Жихарь. - Не спешите радоваться, сэр брат. Вдруг это язык огромной ящерицы и она втягивает нас прямиком в свою пасть? - Таких больших ящериц не бывает, - неуверенно сказал Жихарь и подумал, что вот здесь-то как раз таким большим ящерицам самое место. Они уезжали все дальше и дальше от ворот, говорили сперва вполголоса, а потом и вовсе беседовать расхотелось. Жихарь еще раз убедился, что жбан Лю Седьмого с рисовым вином неубывающий, и замычал песню. Сперва просто мычал, потом, к своему удивлению, стал вычленять и слова: Я один, как погляжу, На дорогу выхожу. Путь ведет в туман. Ночь-то вроде и тиха, Да судьбинушка лиха, Не избыть ее. Никоторого числа День был вовсе без числа, Да зачем оно? Никоторого числа В мире много стало зла - Больше ста пудов. Было, правда, и добро, Да недавно померло, Не убереглось. Утром было много визгу. Прибежали дети в избу И отца зовут: "Тятя, тятя, наши сети Притащили на рассвете, Угадай, кого? Угадай, отец, кого, Да притом не одного - Больше тридцати. Тридцать три богатыря Утопили упыря. Это дядя наш! Дядя самых честных правил Нам наследства не оставил - Лишь одни долги. Нам наследства не оставил, Уважать себя заставил Силой, не добром". Матом кроет свата сват, Коpни строит брату брат, Про иных молчу. Кто начальство, кто народ - Ничего не разберет Никакой мудрец. Под горой собака воет, На горе могилу роют, Падает листва. Путь теряется во мгле, Суть скрывается в числе Девяносто два. - Что это вы такое поете, сэр Джихар?! - возмутился Принц. - Когда это я строил противу вас козни? И вообще - о чем эта песня? В чем ее смысл? - Меньше смысла - больше душевности, - объяснил Жихарь. - Это у вас там все наперед расчисляют, а у нас поют, как сердце подскажет. Вот в заклинаниях много ли смыслу, зато как помогают! - Где уважаемый Жи Хан обучался стихосложению? - вмешался Лю Седьмой. - Да нигде не обучался - разве этому обучишься? - Однако ваша песня необоснованно печальна, сэр брат! - А какой же ей быть, если впереди сплошная смерть? - Вы так уверены в этом? - Ну, к новой жизни по такой дорожке не повезут, сами понимаете. Мы и так вон как далеко на этот раз добрались, а в следующий еще дальше попадем! Жихарь зевнул и заснул, оставив порядок на Будимира. Снилось ему, что он лежит на самобеглой дорожке, вокруг черная пыль, над головой алое небо. Радости-то от такого сна! - Я знаю, зачем такая дорога! - осенило богатыря спросонья. - Зачем? - хором спросили недогадливые Принц и Лю. - Чтобы никто не мог назад повернуть... И, опровергая тут же себя, Жихарь вскочил и побежал против хода дорожки. Небо понемногу становилось лиловым, потом перешло в синеву и наконец откровенно поголубело. Да и солнце сбросило черную маску. Деревья выпрямились, и листья на них оказались ярко-зелеными. Дорога раздалась в обе стороны и уже никуда не бежала. Это сам Жихарь бежал через леса и долы Многоборья к семибашенному Столенграду. Да что там бежал - мчался на белом жеребце, держа в каждой руке по кистеню, а следом за ним неслась могучая сыновняя дружина. Рядом и покоренная союзная Чих-орда скакала, не упускавшая случая пограбить, а подальше трусили на своих двоих добрые адамычи во главе с князем Микромиром. И вот уже встали по краям дороги нарядные многоборцы во всем хорошем, и кричат они славу своему герою, и услужливо распахивают ворота, украшенные хмелем и первыми цветами, и выстилают алым княжеским шелком дорогу к терему, и старый варяг Нурдаль Кожаный Мешок тащит встречь ему на веревке князя Жупела и княгиню Апсурду, облаченных в позорное платье смертников... Эх, не так надо, решил Жихарь, пробежал немного назад и снова развернулся. Вторым заходом он не собирал никаких войск, а сам нарядился в тряпье и тихонько, незаметно, убогим нищим пробрался в Жупелову столицу, далеко обходя все кабаки, и в руках у него вместо меча расписные гусли. Вместе с прочими песельниками и гудошниками впустили его в княжий терем, накостыляв ни за что по шее, и угостили его коркой хлеба да пивным суслом. А когда грянули гусляры величальную своему рогатому владыке, богатырь запел не в склад и не в лад, но всех осилил, всех перекричал, и такая хорошая и крепкая у него получилась песня, что скукожился на своем резном престоле князь Жупел, задрожал и растекся зеленой грязью, из которой некогда и вышел в князья, а жестокая отравительница, гордая княгиня Апсурда в испуге сорвала с себя нарядное, расшитое речным жемчугом платье и поспешно, как последняя поломойка, стала подтирать им со скобленых ради праздника досок бывшего супруга, чтобы не замарал новый хозяин Столенграда своих красных сапожек на высоких каблуках. И пали на колени дружинники, некогда повязавшие своего же товарища в неравной схватке, и жалобно возопили: - Джи-хар! Джи-хар! Джи-хар! Только Жихарь не проснулся. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ - Но все же, если бы вам пришлось выбирать добровольную смерть, в каком виде вы бы ее предпочли? - Хотел бы быть погребенным под телами итальянских актрис. Интервью с Вуди Алленом А проснулся он от пинка по ребрам. Богатырь так и не узнал, кому принадлежал пинок. Скорее всего, это был Принц, отчаявшийся словесно разбудить пьяного побратима. Яр-Тур отбивался Жихаревым мечом от неизвестных напастников. Богатырь живо вскочил на ноги и первым делом заехал одному из недругов по затылку. Голова, даром что была в железной шапке, разлетелась на куски: то ли Святогорова сила себя показала, то ли разрыв-трава. Увидев такое дело, враги отпрянули, и только сейчас Жихарь увидел, что находится уже не под алым небом и не на бегущей дорожке, а в зале со стенами из черного полированного мрамора и что кроме них вокруг толкутся какие-то здоровенные стражники, размахивающие кривыми мечами. Стражники облачены были в доспехи из вороненой стали, но боевой сноровки им не хватало - гости, пожалуй, сюда редко захаживали. Яр-Тур с ревом разрубил одного из своих противников до пояса, обе половинки распались было, но передумали и сразу же срослись. "Не люди, - облегченно подумал Жихарь. - Значит, и надо с ними не по-людски". Он подбежал к сросшемуся было стражнику и, прошептав "Всех убью, один останусь", легонько щелкнул его по шлему. Как и в первый раз, голова лопнула, а тело одно воевать не стало, грохнулось на мраморный пол, заливая его бурой жижей. "Где же Будимир?" - встревожился Жихарь. Птицы было не видать, не слыхать - устыдился Красный Петух, что не разбудил хозяина вовремя. А Лю Седьмой вел себе совсем нехорошо и не по-геройски: ползал в ногах у десятка окруживших его стражников, махал руками, кричал, что он тут человек случайный, что совсем недавно был награжден шапкой с золотым шариком. И все норовил облобызать врагам обувь. - Ты, косоглазина позорная! - рявкнул Жихарь. - Что ты там пыль собираешь? Лю Седьмой подпрыгнул, перелетел через кольцо нелюдей. Они двинулись за Бедным Монахом, но тот следующим прыжком очутился возле побратимов. Стражники устремились к ним, но все разом повалились, а на полу остались стоять только ноги, обрубленные где по щиколотку, где по колено. Жихарь вспомнил, как действует Меч, Закаленный Во Тьме, и расхохотался. - Иногда полезно прикинуться беспомощным трусом, чтобы нанести врагу сокрушающий удар, - самодовольно сказал Лю Седьмой. - Да ты меня превзошел! - встревожился Жихарь, подсчитав своих и чужих убитых. Он набежал на оставшихся, награждая кого оплеухой, кого подзатыльником. Разрыв-трава продолжала действовать безотказно. Только Яр-Тур рубился по старинке, без чудес. Отсекши очередную голову, Принц успел поддеть ее кончиком меча и метнуть в самый дальний угол. Голова покаталась-повалялась в поисках туловища, да и успокоилась. Помаленьку перевели и остальных нелюдей. - Как не хватало мне доброго сражения! - воскликнул Яр-Тур, вытирая меч вязаной варежкой, подаренной одной из бесчисленных подружек в Окаянии. - А почему мы здесь очутились? Почему Будимир не пел? - вместо похвалы накинулся на него Жихарь. Откуда-то из-за угла выбрел понурый петух. Он смущенно и виновато скреб лапою мраморные плиты. Раскаяние птицы было весьма искренним - на камне оставались глубокие царапины. - Мы все прискорбнейшим образом задремали, сэр брат. Мне привиделось, что дорога привезла меня прямо в мое королевство, и священный камень вскрикнул, когда я присел на него, и заколдованный королевский меч с легкостью вынулся из этого камня, и вокруг меня собрались храбрейшие из храбрых, а подлейшие из подлых расселись на заранее заготовленных кольях. Я уже заканчивал полировку Круглого Стола, когда внезапный удар о стену вернул меня к жестокой действительности. - Смотри-ка, ты, брат, оказывается, и столярничать мастер! А каких врагов наш молодой дедушка Лю побеждал? - Мои мечты и грезы, увы, оказались низменными, в глубине души я все еще пекусь о мирской суете. Следует изжить это в себе дополнительной сотней лет отшельничества, - сокрушенно сказал Бедный Монах. - Я очутился в экзаменационной кабинке наедине с кистью и тушечницей. Сразу же принялся писать сочинение на тему "Покорение царства Инь-Шань с помощью соломенной кавалерии" и смог уложиться всего в десять тысяч триста тридцать два иероглифа. Мне вручили красный диплом, новый халат из юнаньского шелка и шапку с золотым шариком... Какой позор! Только сейчас Жихарь понял, как у него болит голова. - Мне тоже хвастаться нечем, - вздохнул он. - Так, ерундой какой-то занимался, мстил изощренно, рвал и метал, а о деле и не вспомнил. Да еще и напился - бейте меня и судите! Отныне капли этого винища в рот не возьму, вот только еще пару глоточков сделаю... Ну, это ему позволили в честь победы. - Куда же теперь? - Жихарь достал золотую ложку. Она указала на неприметную с первого взгляда дверь в черной стене. Дверь и сама была черная, украшенная только красным знаком: круг, пересеченный зубчатой линией. - Это препона пустяковая. - Богатырь пошел было к двери, но дверь сама с треском распахнулась, и на пороге появился тот самый незнакомец с драбаданской поляны. Тот, да не тот - он и ростом был повыше, и одет понаряднее, и глаза разноцветные закрыл черными стеклами. Только ухмылка была знакомая, противная и кривая. Незнакомец оглядел побоище, брезгливо поморщился и щелкнул куцыми пальцами. Тела нелюдей поползли прочь, на ходу сгребая утраченные головы. - Я предлагал вам вечную молодость, - негромко, но очень слышно сказал незнакомец. - Этим даром вы пренебрегли. Теперь каждый из вас волен сам выбрать свою смерть. "А вдруг разрыв-трава поможет и рука не укоротится?" - подумал Жихарь и стал бочком подкрадываться к двери. Но тут кулак его сам собой разжался, кожа на ладони лопнула, и окровавленный стебелек шлепнулся на пол. Богатырь отступил, облизывая раненую руку. - Ты все-таки кто будешь? - проворчал он. - Да, мы имеем право знать имя того, кто грозит нам смертью, - поддержал его Принц. А Лю Седьмой промолчал - и так, видно, знал. - Что ж, - сказал незнакомец. - Некоторые в здешних краях наградили меня дурацкой кличкой Мироед. Какая глупость! Они бы, пожалуй, и доктора Фауста объявили кулаком... - Ничего не понимаю, - сказал Жихарь. - Какой такой кулак? Чей кулак? - Сэр Мироед весьма древнее существо, и общаться с ним следует на языке древности, - прошептал Яр-Тур, а потом, направив палец на Мироеда, хрипло и гнусаво, безобразно растягивая слова, процедил: - Ты мне очень не нравишься, парень. Очень не нравишься. Ты весь какой-то плохой. Нам с тобой вдвоем слишком тесно в Додж-Сити. Желательно мне, чтобы ты поскорее унес свою поганую рожу из салуна старого Боба Мак-Гроу, иначе мои люди надерут тебе задницу, как они сделали это с твоими паршивыми койотами, потому что я здесь босс, усек? Мироед несколько раз хлопнул в ладоши: - Великолепно, так оно все и было. Но, как говаривал примерно в те же годы великий Клинт Иствуд - "Джон Уэйн не может выстрелить в спину, а я могу". Что с удовольствием и сделаю. Так как же все-таки насчет смерти, ребята? Учтите, я далеко не каждому даю право выбора. Бросаться на него было бесполезно, они это уже знали. Будимир ходил как чужой. Не мычал и не телился, поскольку он все-таки птица, а не крупный рогатый скот. Принц решительно отстранил Жихаря и шагнул вперед. - Я, разумеется, желал бы погибнуть в схватке с достойнейшим из противников. - Браво, браво! - Мироед глумливо раскланялся. - Иного ответа я и не ожидал. Пожалуйста, выбирайте! Он взмахнул рукой, я вдоль стены выстроились десятка три воинов. Некоторые были в железных доспехах, подобных тем, что носил когда-то Яр-Тур, другие закрывали грудь лаковыми черными пластинами и сжимали недлинные, слегка изогнутые мечи, были голоногие герои с конскими гривами на шлемах, были чернокожие поединщики в шароварах и тюрбанах. Один из возможных Принцевых супротивников был одет лишь в медвежью шкуру и угрожающе потрясал простой дубиной, а еще один, в странной пятнистой одежде, держал наперевес толстую трубу неясного назначения. Туловище его перекрещивали загадочные ребристые ленты. - Это все мороки, доблестный Яо Тун, - шепнул Бедный Монах. - Несколько капель собачьей крови немедля изгонят их. - Ни один из ваших выкормышей не годится мне в противники, - сказал Принц, вскидывая и без того гордую голову. - Невелика честь победить призрака, а еще меньше того - быть сраженным мнимой рукой. Дайте мне соперника из плоти и крови. - Вы все еще воображаете себя королем, юноша? Вы считаете, что вашего вызова не достойны ни Аякс, ни Бу Волосатый Носорог, ни даже сам старина Арни? Верно сказал когда-то один умный лицедей: "В Америке невозможно ставить Шекспира, ибо в представлении актеров король - это такой парень, который время от времени нацепляет корону и залезает на трон". - Вы в совершенстве владеете древним слогом, сэр Мироед, но я мало что понял... Пока Мироед с издевательским наслаждением объяснял Яр-Туру, что он имел в виду, Лю Седьмой управился с призрачным воинством. Мироед поглядел на образовавшееся пустое место и сказал: - Это ничего не значит. Род и вид смерти я определю сам. Ну, а ты, рыжий наглец, какой бы хотел видеть свою погибель? Не задумываясь и не кривя душой, Жихарь молвил: - А хотел бы я, дядюшка, помереть глубоким старцем, весьма преклонных лет, в своей постели, на пуховой перине, и чтобы вокруг толпились дети, внуки и правнуки, чтобы плакали и причитывали: "Деда, деда, не помирай! На кого ты нас, горемычных, оставляешь?" - И это нетрудно. - Мироед опять взмахнул короткопалой рукой, и на том месте, где стояли недавно разномастные поединщики, воздвиглась здоровенная кровать под балдахином. Вокруг кровати толпилась едва ли не сотня народу, от седых мужиков до бесштанных детей. Все они в голос рыдали и расписывали достоинства Жихаря при жизни, так что шум поднялся неимоверный. А пуще всех убивалась по богатырю маленькая старушка, скоропостижная вдова. - Ложись - и через малое время скончаешься от старости, как и желал. - Я так не согласен! - закричал Жихарь, стараясь перекричать скорбящих. - И завывают они как-то не от души, притворяются, и вообще, гляди, исчезать начали... - Ах, опять эта старая желтая обезьяна, - досадливо скривился Мироед. - Но я вам не жалкий драбаданский колдун. Хорошо, я и тебе дам возможность выбрать, шарлатан с Востока. Лю Седьмой переломился в поклоне. - Если бы уважаемый Мяо Ен смог поставить прямо здесь хрустальную колонну толщиной с двухсотлетний кедр, который я посадил на горе Вэйхушань, а вершину колонны увенчал каменной плитой, это было бы достойным путем ухода, согласным с принципом Дзынь. - Ну-ка, ну-ка... - Мироед заметно оживился, потирал культяпые руки. - Я, несовершенный, лягу у подножия этой колонны. Пусть иногда, раз в тысячу лет, сюда прилетает птичка И, чтобы поточить о колонну свой клювик. И когда колонна наконец подломится, плита погребет под собой ничтожного червяка, каковым я и являюсь в свете вашего несомненного и ничем не омраченного великолепия... - Вот ты и попался, старый пройдоха! И колонна, и камень, и птица - все будет настоящим! Мироед ворожил довольно долго, пока не возникла прозрачная колонна и на вершину ее лег гробовой камень. Бедный Монах сел у подножия колонны, развернув свой дырявый зонтик. Не заставила себя ждать и птичка. Птичка была здоровенная, побольше Будимира, клювик она себе завела вроде топора. Пернатая тварь стала точить клювик, на зонтик посыпалась хрустальная крошка. Наконец удовлетворенная птичка улетела, а Лю Седьмой расстелил циновку и улегся поудобнее. - Куда, куда? - закудахтал Мироед вслед птичке. Что-то пошло не так, как он задумал. - У меня есть много времени, чтобы заняться распространением знаний и укреплением добродетелей, - похвастался Лю Седьмой. - Жбан рисового вина и вечность - много ли надо странствующему поэту? А высокомудрый Мяо Ен, слушая болтовню Бедного Монаха, преисполнился гордыни в ущерб вниманию. Я же сказал: раз в тысячу лет будет прилетать птичка! И, хотя пташка явно не та, которая требовалась по уговору, это не намного приблизит мою кончину. С этими словами Бедный Монах вытащил свою железную флейту и весело на ней зачирикал. Мироед весь сделался красным, даже одежда. - Довольно! Сейчас вы умрете один за другим! Он указал рукой на Принца, и Яр-Тур, согнувшись пополам, опустился на черный мрамор. - Подожди! - закричал Жихарь. Он уже однажды хоронил побратима и знал, что занятие это невеселое. - Зачем тебе наша смерть? - А зачем мне ваша жизнь? Тайну жалкой вылазки выжившего из ума Беломора я и так узнал, и вам нипочем не догадаться, каким образом. Ну, взойдет эта звезда - и что? Мне ведь безразлично, разинет змей пасть, увидев Полуденную Росу, или не разинет. То, что мне полагается, я рано или поздно съем. К умирающему Принцу подошел Будимир. С петушиного клюва капала кровь. "Так вот почему гадская птичка не вернулась! Петух с чайнецом сговорились! - дошло до Жихаря. - Ладно, Лю Седьмой мудр, да и я не валенок". - Ты же самого главного не знаешь, дядюшка Мироед! Там, где звезда остановится... - Не смейте, сэр Джихар! - прохрипел Яр-Тур. - Иначе я прокляну вас, и вы даже не успеете добежать до той самой осины, как тот... - Помалкивай, ради тебя, дурака, стараюсь! - с нарочитой грубостью сказал Жихарь. Принц застонал и сомлел. - Отпусти его - не пожалеешь... Мироед хмыкнул. Лицо Яр-Тура порозовело. Возле Принца хлопотал Будимир, лечил его по-своему. - Там, где остановится звезда, закопан древний волшебный меч по прозвищу Полироль! - Откуда богатырь выкопал этот Полироль, он и сам не знал. - Так вот, таким мечом можно весь мир напластать ровными кусочками и кушать себе помаленьку. Что его целиком-то в рот пихать? Недолго так пасть порвать или подавиться. Нам этот меч, сам понимаешь, ни к чему, а тебе в самый раз... - Слушаю, слушаю, - сказал Мироед. - Значит, так. Встанешь прямо под звездой, потом пройдешь три сотни шагов на полдень. После того поворотишь на закат и отсчитаешь еще двести шагов. Отсчитал? Дальше ступай на восход, туда еще тысяча шагов, далековато, но потерпишь. Ну, наконец, остается пройти всего-то полтораста шагов на полночь, и меч Полироль - твой. А еще лучше - отпусти нас, мы его сами выроем и тебе принесем... Батюшка ты наш, - добавил богатырь после некоторого раздумья. - Вы подлый предатель, сэр Джихар, и я убью вас при первой же возможности, - сказал очнувшийся Принц. - Возможности такой у несостоявшегося короля не будет, - ласково сказал Мироед. - А вот умрет он, обуянный ненавистью, - это хорошо. И ты, рыжий, умрешь, терзаясь малодушием. И старая обезьяна околеет, сознавая свою беспомощность. Я никого не отправляю туда со спокойной душой. - Да все ты врешь, - просипел Жихарь. - Может, ты никакой и не Мироед, вон у тебя и ротик маленький... Ты, дядюшка, вор и самозванец! - А вот погляди, - сказал Мироед и распахнул рот пошире давешних ворот. - Подойди и полюбуйся. Жихарь подошел. "Все равно помирать - запущу-ка я туда свою ваджру, может, она ему беды наделает. Славно как я его приложил - вор и самозванец! Откуда и слова взялись?" Зубы у Мироеда были белые, крупные, частые и острые. У людей таких не бывает, да и не у всякого зверя встретишь. Миры-то грызть - не кисель хлебать. Богатырь заглянул в глубину пасти. Там была чернота, усеянная мелкими звездами. Среди звезд плыли, кружась, шары разной величины и расцветки. Иные были покрыты дымом, сквозь дым проглядывали очертания морей и земель. Иногда эти шары с грохотом сталкивались. "Значит, не самозванец, - подумал Жихарь. - Не соврал. Вон та бедулина похожа на полный месяц, но не совсем похожа, на месяце таких зарубок нет... А кинусь-ка я сам туда - и все дела!" Но не успел Жихарь изготовиться к прыжку рыбкой, как мимо головы его пролетело что-то горячее и пестрое. Богатырь успел дернуться назад, и вовремя: Мироед с треском захлопнул рот. - Нет, вы у меня так легко не отделаетесь, - сказал он. - Меч я теперь и сам найду, а если даже ты наврал про шаги и стороны света - тоже не беда. Я приму облик местного владыки и прикажу моим людям перекопать всю страну. Нельзя быть хитрее меня, ибо и сама хитрость - всего лишь одно из моих многочисленных порождений. "Ах, Будимир, Будимир, что же ты наделал? - простонал про себя Жихарь. - Как же теперь с солнышком-то получится?" Мироед схватился за брюхо и заревел. Рев его пригнул людей к полу. Даже Святогор в свои лучшие годы, бросаясь в бой, не мог зареветь громче. Жихарь подошел к мучителю и покровительственно похлопал его по больному месту. Богатырская рука, к его удивлению, не сократилась, как бывало несколько дней (или лет) назад. Не мог Мироед в одно время страдать и колдовать. - Курятина, видно, не всем впрок идет, у иного, бывает, так запечет в середке! Изжога называется. Надо кислую воду пить или щелок, я уж не помню... Мироед быстро охрип реветь, только стонал да раскачивался из стороны в сторону, и вся его мраморная хоромина ходила ходуном заодно с хозяином. Роковой камень сорвался с хрустальной колонны и полетел на Бедного Монаха, но тот успел увернуться, оставив под камнем на память кусок шелка от штанов. - Ах, эту ткань подарила мне сама Небесная Ткачиха! - всплеснул руками Лю Седьмой. - Что ж, придется накладывать заплату, чтобы не уподобиться бесстыдному павиану. Но заплата на одежде мудреца порой стоит дороже, чем императорский кубок, пожалованный победоносному полководцу. Яр-Тур подошел к ним и через силу улыбнулся. Они обхватили друг друга за плечи, чтобы не упасть на качающемся полу. - Как блестяще провели вы свою интригу! - прошептал Бедный Монах, но Мироед, поглощенный своими муками, все равно ничего бы не услышал. - Как правдиво изобразил Яо Тун свой гнев! Нечто подобное, помнится, проделал Главный Евнух в преступном сговоре с Младшим Конюшим, чтобы отправить в отставку канцлера Ли Дунпо. Это было в правление под девизом... под девизом... - А вдруг такой меч и вправду существует? - спросил Принц, дотоле не знавший за собой лицедейских достоинств. - Да какой такой меч, ты с ума сошел! Просто хитрого всегда жадность губит, - тихо ответил Жихарь. - Дураки-и, - завыл Мироед - видно, Будимир малость остыл, дал ему передыху. - Вы же все равно не сможете меня уничтожить, а я рано или поздно от петуха избавлюсь, и стану еще злее, и чего только на пагубу людям не сотворю! - Петухов таких, - сказал богатырь, - у нас навалом. На каждом плетне надрываются. Жалко его, конечно, но себя жальчее. Пойдем, господа дружина, нечего с ним болты болтать, у нас еще дел невпроворот... - Я вам помогу-у! - простонал Мироед. - Я переду-умал вас губить! Отзовите своего петуха! - Это верно, он, кроме меня, никого не послушается. Только как же мы тебе поверим, вражинушка? Ты же сам похвалялся, что всякой лжи и обману приходишься родным отцом. - Я покляну-усь! - Будимир внутри вражинушки передохнул и взялся за дело с прежней силой. - Может, все-таки попробуем его убить? - пожал плечами Яр-Тур. - Настоящий воин не станет так долго мучить даже последнего мерзавца... - А как же ты во сне людей на колья сажал? - поймал побратима на слове Жихарь. - Врагов сажал на колья не странствующий боец, а законный король в своем праве. Почувствуйте разницу! Жихарь собрался закипеть, но вмешался Лю Седьмой. - Убить нельзя, поскольку Мяо Ен является не живым существом, а, скорее, отвлеченным понятием. Если его уничтожить, жизнь стала бы счастливой и спокойной, но, увы, остановилась навсегда... - Понимаю вас, сэр Лю, - сказал Принц. - Мрак и свет, жара и холод... Но чего стоит его клятва? - Если произнести ее со всеми необходимыми ритуалами, то клятва будет не хуже обещания Нефритового Старца, - сказал Бедный Монах. - Это я беру на себя. - А небритый старец - он что, сильно честный был, да? - В отличие от нас, убогих и слабодушных, Старец не мог солгать даже ради спасения престола Неба, - торжественно сказал чайнец. - Вот только чем бы его заставить поклясться? Что у него самое дорогое? Что самое дорогое у человека, Жихарь знал, но поди угадай нрав этого урода! - Эй, куроед, что для тебя всего дороже? Но Мироед, сраженный очередным приступом Будимира, только икал, пускал зеленую слюну да грыз бедные свои пальцы. - Тьфу ты, пакость, - сказал Жихарь. - Я и сам знаю, что у него самое дорогое: зубы. Много ли он без зубов стоит? Вон и на двери у него знак - пасть да зубы. Если он клятву нарушит, пускай все зубы у него тотчас выпадут, а новые никогда больше не вырастут! И придется ему тогда не миры сокрушать, а затируху сосать через тростинку или хлеб жеваный в тряпочке. Только я ему хлеб нажевывать не собираюсь. - Приглашаю уважаемого Жи Хана ко мне в помощники, - поклонился Бедный Монах. - Вдвоем мы усмирим всех чудовищ и демонов Поднебесной. Вы очень хорошо придумали, а теперь отойдите, ибо ритуал клятвы для непосвященных вреден и опасен... Ритуал вышел долгий: дымились курительные палочки, звенел маленький серебряный гонг, много еще чего было. - Скорее бы, - сказал Жихарь Принцу, когда они уселись на мраморном полу подальше от клянущегося Мироеда. - Может, петуху у него в брюхе вредно? И что же сейчас без него на земле-то творится? - На земле, как я понимаю, сэр Джихар, происходит солнечное затмение. Простые люди прячутся по домам либо лежат ничком, благородные воины потрясают оружием, чтобы отогнать от светила опасность, а друиды бесстрашно постигают тайны Вселенной, поскольку затмение согласуется с их расчетами. Есть такое место - Стоунхендж... - Погоди, - сказал Жихарь. - Ты давеча про осину говорил, на которой мне, предателю, повеситься. Ты откуда эту осину взял? И почему как раз осину, а не березу и не дуб, у которых ветки покрепче будут? - Это... Это случайно, я назвал первое попавшееся на язык дерево, - забормотал Принц и побледнел. - Не умеешь врать, королевич, так и не берись. Ты все знал. Ты с самого начала все знал, уже тогда, когда мы на дороге повстречались, так ведь? И встреча была не случайная, так? - Так, - выдохнул Яр-Тур. - Но ведь это не моя тайна. Мой наставник Мерлин открыл мне все до самых страшных и горьких подробностей... - И ты молчал? - Видите ли, сэр Джихар, в пророчествах Мерлина сказано, что разведка моего королевства будет считаться лучшей в мире. Вот я и подумал, к лицу ли мне, ее будущему основателю, распускать язык? Не то чтобы я вам не доверял... - Беда с тобой, - сказал Жихарь. - Беда не в том, - ответил Яр-Тур. - Вы, конечно, спасли своей выдумкой нас и наше предприятие, но меня встревожило намерение сэра Мироеда прикинуться царем в тех местах, где остановится звезда. Меча он не найдет и в гневе способен натворить такое... - Он и натворит, - сказал Жихарь и прошептал что-то Принцу на ухо. Яр-Тур вздрогнул: - В самом деле, я и сам бы мог догадаться. Но неужели мы не сможем этому помешать? - Если бы смогли, так нас бы и упомянули. А там нас нет, понял? И запомни, разведчик лихой: мы идем искать меч, и даже между собой разговаривать нужно только про меч. Ведь Мироед пакостить хоть и не сможет, а следить и подслушивать будет... - Клянусь, сэр брат. Надеюсь, вы не потребуете от меня соблюдения странных обрядов сэра Лю? Легкий на помине Беднай Монах спешил к ним с хорошей новостью. - Клятва принесена в соответствии с законами Запада и Востока. Коварный Мяо Ен обязался никогда не причинять нам вреда и не препятствовать в достижении цели. Силы Добра и Зла в полном составе были тому свидетелями. А теперь позовите свою чудесную птицу Луань-няо из чрева болящего. Жихарь подошел к болящему. Обессиленный страданиями и клятвой, Мироед валялся на полу. Богатырь бесцеремонно черенком ложки разжал ему челюсти, как полагается поступать с припадочными, и крикнул в открывшуюся бездну: - Будимир! Побесился, и хватит! Иди к нам - мы победили! Петух в бездонном чреве нимало не пострадал, пел превесело, и ему на радостях чуть не переломали перья, обнимаючи. Мироед тем временем пришел в себя, отряхнулся и снова стал надменным и гордым, что твой Демон Костяные Уши. - А как вы отсюда думаете выбираться? - спросил он. - Это уж твоя забота, дядюшка, - развел руками Жихарь. - Отнюдь нет. Об этом уговора не было. Впрочем, игра стала еще интереснее. Я вас выведу, только... только вы должны мне заплатить. Не хватайтесь за тощие кошельки - здесь в ходу иные ценности. - Я готов отдать руку на отсечение, - сказал Яр-Тур. - Сиди ты - калеку в короли не возведут, разве не знаешь? - прошипел Жихарь. - Эй, дядюшка, давай-ка отыми ты у меня страсть к винопийству - видишь, чем жертвую? - Ни руки, ни ноги, ни тем более страсти ваши мне не нужны, - сказал Мироед. - Но даром здесь ничего не делается, этот порядок установлен не мной. Пожалуй, я... Да, взамен я возьму вашу память. - Много ли мы сделаем, беспамятные-то? - Я вовсе не собираюсь превращать вас в дурачков. Да дурачки и не дойдут до цели, в достижении которой я отныне весьма заинтересован. Так что я ничего не теряю, а меч Полироль... Уверяю вас, я доберусь до него куда быстрее, чем вы. - Ну, это мы еще посмотрим, - сказал Жихарь. - Такой меч всякому в хозяйстве пригодится. Яр-Туру надо державу отвоевать, мне тоже кое-кого почекрыжить хочется... Так что там с нашей памятью? - Я возьму не всю память, а только с того мига, как вы согласитесь на мои условия, и до тех пор, пока вы не достигнете своей цели. Дело свое вы сделаете, но никто и никогда не должен знать, где находится Полуденная Роса. - Жалко, - сказал Жихарь. - Мы ведь, поди, дорогой таких подвигов понатворим! - Соглашайтесь, - еле слышно сказал Бедный Монах. - На меня его заклятия не подействуют, и я вам в свое время все подробно расскажу... - Эх! - воскликнул Жихарь. - Где наша память не пропадала! Дело привычное, сколько раз, бывало, проснешься - и ничегошеньки не помнишь, ходишь и спрашиваешь: как я вчера да что я вчера?.. Я потом сам про это с три короба навру, и будет еще лучше, чем на самом деле! - А я прикажу своему придворному певцу воспеть этот поход и от него все узнаю, - решил Яр-Тур. - Значит, согласны? - Согласны! - крикнул Жихарь... и ГЛАВА НЕИЗВЕСТНО КАКАЯ, НО ПОСЛЕДНЯЯ А коль это ложь, значит, не было ни Гектора, ни Ахилла, ни Троянской войны, ни двенадцати пэров Франции, ни короля Артура Английского, который был превращен в ворона и не расколдован поныне, между тем как в родном королевстве его ожидают с минуту на минуту. Сервантес Понял, что его несут на носилках. Открыл глаза - его и точно несли на носилках. Тот, кто шел впереди, вдруг согнулся, словно обессилев, и выпустил жерди из рук. Жихарь заорал: - Вы что, с ума посходили - живых людей ронять? - Слава Небу, - послышался сзади знакомый голос. - Отважный Яо Тун, как и вы, доблестный Жи Хан, только что потерял память и не смог сразу понять, где находится... Жихарь соскользнул на землю. Он и сам не мог взять в толк, где находится. Яр-Тур глядел на побратима совершенно ошалелыми глазами. Левую щеку Принца украшал свежий уродливый шрам, все лицо было в мелких черных крапинках, правый глаз распух и заплыл. На побратиме была длинная, в прошлом белая хламида, голова же замотана окровавленной тряпкой. Жихарь поглядел назад. Бедный Монах тоже переменил одежду, но его перемены были к лучшему: новенький халат из синего шелка и черная шапка с золотым шариком. Что-то про эту шапку богатырь совсем недавно слышал... - Где птица? - безголосо спросил Жихарь. Вместо ответа Лю Седьмой показал на солнце, сиявшее в зените. Жихарь ощупал себя. Вроде бы все на месте, кости целы. Он провел языком по зубам. Так и есть: вместо двух верхних передних - пустое место. - А где мы? - спросил он, и собственный голос показался ему чужим. - Мы у цели, счастливый Жи Хан. Мы на берегу бескрайнего южного моря, в котором плещется искомое вами чудовище. - Я все вспомнил, - сказал Яр-Тур. - Вернее, вспомнил, что все забыл. Как же жить дальше? - Прежним порядком, - сказал Бедный Монах. - Что делать, из книги ваших странствий злодейская рука выдрала немало страниц, и, возможно, самых интересных и увлекательных... - А ложка? - спросил Жихарь. - А Полуденная Роса? - Вы совершили невозможное, уважаемые, вы добыли эту странную жидкость. Вот она. Бедный Монах вытащил из своего рукава ложку, в которой действительно плескалась какая-то водица. - Осторожно, прольешь! - крикнул Жихарь, но Лю Седьмой перевернул ваджру, а ни капли почему-то не упало. - Жезл Жуй сохраняет Полуденную Росу, и сила его увеличилась во много раз. Теперь вы смело могли бы выступить против Дикой Охоты. - Тогда вперед, на Змея! - воскликнул Яр-Тур. - Торопиться нынче некуда. Чудовище пребывает на одном месте. Давайте просто посидим, отдохнем и поговорим, как полагается друзьям после долгой разлуки. - Ах, да, - сказал Принц. - Мы ведь все равно что расставались надолго, расставались сами с собой. Какое сейчас время года? - Уже кончается весна, облетели лепестки вишни, но в этих краях зимы и не бывает... Но сначала подкрепитесь, друзья, это блюда с императорской кухни, здесь есть даже ласточкины гнезда. А в жбане вместо надоевшего вам, Жи Хан, рисового вина отменная персиковая настойка. Впрочем, все это я вам уже говорил, а теперь приходится все объяснять сначала. Жихарь охотно выпил жгучую и ароматную влагу, закусил жареной лапкой неведомой зверюшки. - Ты где это принарядился, мил-человек? И почему на нас эти отрепья? И где оружие? - На первый вопрос ответить смогу, на два оставшихся затруднюсь. Кажется, теперь на них никто не ответит. Тут богатырь понял, как он устал и проголодался. Припасы Бедного Монаха убывали на глазах. "Знать не желаю, из чего это все приготовлено", - думал богатырь, быстро хмелея. Он откинулся на свежую траву и заложил руки за голову. Ничего не хотелось, и Змей Уроборос казался уже не желанной целью, а досадной помехой перед долгим отдыхом. А Яр-Тур тормошил Бедного Монаха, требовал даже мелких подробностей внезапно забытого путешествия. Лю Седьмой мялся и отнекивался, из него можно было вытянуть только какие-то мало связанные между собой истории. - Вот когда несовершенный уединится в лесной хижине, он сядет за рукопись пространного трактата, и по прошествии двадцати лет вы наконец выясните все... "А чего выяснять - живые, и ладно, - думал Жихарь, глядя в пустое небо. - Мне и уцелевших воспоминаний хватит". - Много мы народу-то поубивали? - на всякий случай спросил он.