Набу-надин-зери, Набу-шум-ишкун, двое Набу-шум-укинов, Набу-шуму-либур... Конечно, запомнить такие имена простому вавилонскому человеку было не под силу, и всех своих правителей вавилоняне для краткости именовали Вавилами: Вавила Воинственный, Вавила Красное Солнышко, Вавила Большое Гнездо, Вавила Гордый, Вавила Темнила, Вавила Бессмысленный, Вавила Грозный, Вавила Давила, Вавила Родного Отца Убила... Прозвища Вавил менялись, а жизнь оставалась прежней, и башня росла да росла себе потихоньку на радость жрецам и в досаду людям - им, непонятливым, как всегда, казалось, что деньги, дерево, камень и кирпич можно было бы потратить с большею пользой. Но народ в Вавилоне, как и везде, не понимал своего счастья. Нынешнего царя звали без выкрутасов - Нимрод, но и ему было дадено прозвище - Вавила Охотник, потому что пуще всяких государственных дел царь любил поехать в поле да пострелять немножечко львов или других каких животных. Не сказать, чтобы Вавила Охотник был удачлив; не сказать также, чтобы был он особенно храбр. Просто однажды, унаследовав трон, он, как и его предшественники, полез в царские кладовые поглядеть, не осталось ли там чего хорошего. Но в вавилонской казне, несмотря на исключительно строгий сбор налогов, золото и драгоценности не задерживались. Жрецы многочисленных вавилонских богов терпеливо объясняли очередному молодому государю, что храмы нуждаются в ремонте, что богов надобно чтить все новыми и новыми изображениями, что Большой Зиккурат должен расти и расти, а вот когда он достигнет хотя бы Первого Неба, одного из Семи, тогда можно будет и пошабашить, поскольку с небес тотчас же прольются всяческие блага, люди же станут приравнены к богам и снабжены соответствующими глиняными табличками, удостоверяющими это равенство. В одном из самых дряхлых сундуков (даже ключ от замка не пришлось искать, сундук сам рассыпался) молодой Нимрод отыскал старинный охотничий наряд из человеческой кожи. Кожа эта, по слухам, принадлежала самому первому человеку на свете. Конечно, у далекого племени адамычей насчет первого человека были свои мнения, но к ним, за дальностью, в Вавилоне никто не прислушивался. Первый же человек, как известно, жил в мире со всеми животными - сам их не боялся, и они его не боялись. Поэтому второй человек - тот самый, что убил ни за что родного брата и получил за это клеймо во весь лоб, - дождался папашиной смерти, ободрал покойника и пошил себе этот самый охотничий наряд. Охотника в таком наряде звери и птицы продолжали принимать за своего, смело подходили к нему и даже ластились. Их можно было теперь свободно колоть, резать и даже душить голыми руками. Одежды эти считались утерянными во время потопа, который был хуже двух пожаров и даже одного переезда. Только Нимроду и посчастливилось их найти. Молодой царь немедленно и с удовольствием забросил государственные дела (что пришлось жрецам весьма по нраву) и стал целые дни и недели проводить на охоте в обществе таких же молодых бездельников. Настоящие охотники, жившие этим ремеслом и покрытые многочисленными шрамами от зубов, рогов и когтей, ворчали и негодовали. Говорили, что никакая это не охота, а самая настоящая скотобойня, что у зверя должны быть равные права с добытчиком. Вавила Охотник их, конечно, не слушал и всех прогнал с очей своих, чтобы не портили настроения бессмысленными причитаниями. Львов царь считал дюжинами, диких быков - дюжинами дюжин, а на всяких там серн, косуль и птиц даже чисел не хватало - это в грамотном-то Вавилоне! А ежели никакой добычи не попадалось, царь не брезговал и домашней скотиной, и горе было тому пастуху, который подвернулся венценосному промыслителю. С десяти шагов Нимрод промахивался нечасто. Вот и в этот день Вавила Охотник выехал в поле, сопровождаемый десятком боевых колесниц. Царю доложили, что в окрестностях города появился лев, а львы его стараниями стали уже редкостью. Нимрод властным движением руки отослал спутников подальше от себя и остался один поджидать, пока доверчивый хищник подойдет поближе. В это время далеко за холмами что-то грохнуло так, что земля затряслась и загудела. Лев испуганно поджал хвост и помчался в сторону ближайших гор, покрытых лесом. Вавила Охотник в гневе оглянулся на спутников, словно подозревал, что кто-то из них подстроил ему такую каверзу. Но царские егеря и доезжачие вовсе не глядели на своего владыку, а преступно пялились куда-то в небо. Подманить и подстрелить хотя бы дикого гуся - все-таки лучше, чем ничего, поэтому Нимрод тоже уставился в небо, запрокинув голову так, что охотничья шапка свалилась. По небу летел голый человек. Было понятно, что это не демон, поскольку даже вавилонские демоны без крыльев летать не могут. В полете человек выкрикивал незнакомые, но, несомненно, оскорбительные слова. Сколько ни лети без крыльев, а где-то придется рано или поздно упасть. Обнаженный летун упал ни рано ни поздно, а в самый раз - прямо на Вавилу Охотника. Тот, разинув царский рот, даже не удосужился посторониться. Когда государева охота наконец догадалась приблизиться к поверженному владыке, то увидела, что бедный Нимрод по колени вбился в землю. Летун валялся рядом, все еще делая судорожные движения руками. Царя быстро откопали, невежливо удивляясь вслух, что он остался жив после такого удара. Придворный лекарь ощупал тело властелина и объявил, что все кости, как ни странно, целы и даже шея не сломана. Все хором вознесли хвалу богам, поскольку следующий царь мог оказаться вовсе не расположенным к такому благородному занятию, как охота. Вавилу Охотника ласково побили по щекам, приводя в чувство. Нимрод открыл мутные глаза и громко замычал. Потом вскочил, сорвал с себя всю одежду, встал на четвереньки и начал ходить по лугу, хватая зубами траву. Преступному летуну, конечно, отрубили бы тут же голову, да заметили на груди его священную татуировку: боги Мардук и Нергал глядели друг на друга в безмолвном поединке. Летуна, не приводя в сознание, скрутили ремнями. Потом, поколебавшись, скрутили и царя. И, сетуя на странную волю богов, повезли в Вавилон - одного во дворец, другого в темницу. - ...Обратите внимание, дорогой сэр Лю, на грудь нашего нового товарища по несчастью. Не кажется ли вам этот рисунок знакомым? - Кажется, уважаемый. Именно таким был украшен наш отсутствующий побратим Ни Зо, когда я встретил вас на выходе из того страшного ущелья. Изображение нанесла та же неискушенная рука. Возможно, этот молодой студент побывал там же, хотя все это выглядит очень и очень странно... - О, если бы это оказался действительно достойнейший сэр Ньюзор! Он, несомненно, изыскал бы способ покинуть это печальное узилище, куда мы угодили столь неосмотрительно. - Как говорится, разбив драгоценную вазу эпохи Бинь, напрасно будешь разыскивать ее в эпоху Мяо. Человек этот, несомненно, нарушает последовательность времен... Жихарь уже пришел в себя и, слыша знакомые голоса, боялся открыть глаза, чтобы все это не оказалось сном. Потом маленькие сухие руки Бедного Монаха нажали ему на виски, и в голове окончательно прояснилось. Сначала он увидел сырой низкий каменный потолок, озаренный слабеньким рассеянным светом, потом синий шелковый рукав с черным отворотом. Желтая рука держала грубую каменную чашку. - Выпейте, уважаемый незнакомец, чтобы перестать странствовать за пределами человеческого... Питье было горьким, как и полагается лекарству. Богатырь выпил, приподнялся на локтях. Король Яр-Тур казался постаревшим лет на десять - то ли здесь уже успел настрадаться, то ли это власть так быстро старит человека. А Лю Седьмой, подобно всякому аскету, пребывал в той же неопределенной поре возраста. - Братцы, - сказал Жихарь и заплакал. - Братцы мои дорогие, как вы-то здесь очутились? Побратимы переглянулись. Бедный Монах сокрушенно покачал головой. - Все узники, несомненно, братья, сэр незнакомец, - осторожно сказал Яр-Тур. - Но для начала неплохо бы узнать, кто вы и откуда. Мы ведь здесь, можно сказать, хозяева, старожилы, поэтому именно вам надлежит представляться первому... - Да Жихарь, Жихарь я! Неужели не узнаете? Ваш побратим Жихарь из Многоборья! За Полуденной Росой вместе ходили, Мироеда посрамляли... Король и монах вздохнули хором. - Вы совершенно правы, сэр Джихар, - мягко сказал Яр-Тур. - В Многоборье у нас действительно есть побратим, отважнейший и удивления достойный сэр Ньюзор, но у вас с ним нет ничего общего, кроме разве что этих изображений на теле... - Молодые люди всегда подражают местным героям, - сказал Лю Седьмой. - Немудрено, что юные многоборцы украшают себя подобными рисунками в честь господина Ни Зо. Что ж, это достойный пример... Как поживает ваш уважаемый кумир? - Невзор - сволочь кабацкая! - закричал Жихарь. - Он мою славу присвоил, вот вы меня и не узнаете... Король Яр-Тур нахмурился так грозно, что стал совершенно не похож на прежнего Принца. - Только ваше бедственное положение, сэр, - процедил он, - мешает мне вызвать вас на поединок за оскорбление нашего друга и брата. Да, в нем есть некоторая слабость к вину, но не вам его осуждать. Я уже не говорю о том, что присвоить чужую славу невозможно... - Возможно, еще как возможно, - сказал богатырь, стуча зубами от холода. - А с тобой мы уже дрались у Моста Двух Товарищей... Яр-Тур усмехнулся. - Я вижу, сэр Ньюзор достаточно подробно рассказывал землякам о своих приключениях... Кроме того, я слышал, появилась даже книга, сочиненная этим... как его... Впрочем, благородному воителю ни к чему запоминать имена всяких там сочинителей. Вы разумеете грамоте или эту книгу читала вам на ночь ваша бабушка? - Сам ты... бабушка... - сказал Жихарь и отвернулся к стене. Дорого обходился ему кабацкий заем, ох дорого! - Видимо, означенная книга настолько потрясла слабый разум нашего молодого соузника, что он стал отождествлять себя с ее героем, - заступился за Жихаря Бедный Монах. От такого заступничества стало еще тошнее. - А может быть, перед нами всего лишь лис-оборотень? - вслух рассуждал Лю Седьмой. - Хотя нет, лис принял бы как раз знакомый нам облик... И на подсадного он тоже не похож... - Дорогой сэр Лю, - сказал Яр-Тур. - Оба мы с вами, как ни прискорбно, городим вздор. Ведь каким-то образом этот человек, несомненно знакомый лично или по книге с сэром Ньюзором, попал во Время Оно? Извольте объясниться, сэр Темнила, и тогда, может статься, я переменю свое невысокое мнение касательно вашей особы. Перед Жихарем замаячила надежда - правда, слабенькая и дрожащая, как огонек в бумажном фонарике, освещавшем подземелье. - Да чего объясняться? - сказал он. - Как и в прошлый раз меня послал старый Беломор - разобраться с Вавилонской башней... И научил всему, что полагается... Да вы послушайте с самого начала! - Ну-ну, - сказал король. - Тюремные дни и ночи длинны, а тюремные байки коротки. Времени у нас предостаточно - либо, наоборот, очень мало. И Жихарь начал рассказывать с самого начала, то есть с возвращения. Король при упоминании черного сэра Мордреда впал в угрюмость и слушал молча, а Лю Седьмой, напротив, как опытный дознаватель, то и дело задавал как бы случайные вопросы, норовя подловить рассказчика на каком-нибудь противоречии. - Ложь и клевета, - заключил Яр-Тур. - Чтобы благородный и великодушный сэр Ньюзор до смерти замучил своего наставника? Да кто такому поверит? Вы просто-напросто здешний злой дух, пришедший смутить нас в трудный час и отнять последнюю надежду, поскольку мудрый Мерлин, отправляя меня сюда, предсказывал, что я встречу во Времени Оном обоих своих побратимов. Вы призрак, нечисть, я вас проучу... С этими словами он протянул руку, норовя сцапать богатыря за шею, но Жихарь перехватил его руку и задержал. Некоторое время они боролись, покуда Жихарь не положил королевскую десницу на холодный камень. - Да, вы необыкновенно сильны, - сказал Яр-Тур. - А может быть, это я ослабел на тюремных харчах. Но это еще ничего не доказывает. Вот если бы при вас был этот ваш пресловутый меч Симулякр... - Был бы он при мне - я бы сюда не попал, - гордо сказал Жихарь. - А в доказательство я тебе кое-что расскажу... Он и рассказал такое, что ни в какую книгу войти не могло и касалось пребывания Жихаря с Принцем в Бабьей земле Окаянии. - Не знаю, что и думать, - сказал Яр-Тур после долгого молчания. - Вряд ли сэр Ньюзор, при всей его невоздержанности на язык, стал бы говорить об этом посторонним людям, даже в сугубо мужском обществе. Если бы перед самым моим отбытием сюда я не получил через сэра Демона Костлные Уши устной весточки из Многоборья, я бы решил, что незабвенный сэр Ньюзор погиб и душа его переселилась в чужое тело... - Не душа, а слава, - сварливо сказал Жихарь. - И не его, а моя. - В древнем трактате Ле Цзы "Записки о жабе, держащей во рту тридцать две жемчужины небесной премудрости", - сказал молчавший дотоле Бедный Монах, - описывается нечто подобное... А! Я, несовершенный, понял! Сей молодой студент заснул на волшебном изголовье, которое, вполне возможно, позаимствовал ему достойный Бео Мо, и ему приснилось, что он стал героем Ни Зо, и до сих пор снится... - И мы снимся? - ехидно сказал король. - И эти мерзкие казематы снятся? - Очень даже может быть... - растерянно ответил Лю. - Все мы, в конце концов, кому-то снимся... Какой-нибудь Яшмовой Черепахе... - Стареешь, старина, - ласково сказал король. - Совсем из ума выживаешь... Я вот у себя в Камелоте навсегда отменил допросы под пыткой. Но палача Хьюго по прозвищу Кровавый Дедуля, выгонять не стал - ну куда старик пойдет с такой репутацией? Вот он, Хьюго, живо доискался бы правды... - Думаю, что палачей и здесь хватает, - сказал Бедный Монах. - Просто мы им неинтересны. Мы - всего лишь нежелательные чужестранцы, и действия местных властей я считаю вполне правомерными. Если бы мы без императорского соизволения проникли в Запретный Город, то, уверяю вас, нас давно бы уже расчленяли на тысячу кусочков... Король вздохнул, снял рваный кожаный камзол, потом рубаху, связанную из собачьей шерсти. Рубаху он кинул Жихарю. - Наденьте это, сэр Придумщик, иначе простынете, и кашель ваш будет мешать нашему сну... Жихарь покорно натянул теплую рубаху. Рука его задержалась на ладанке... - Постойте! - сказал он. - Симулякра у меня при себе нет, платок тоже пропал, а вот костяная свистулька, которую мне подарил степной воин Сочиняй-багатур, осталась. Он велел подуть в нее в трудный час и обещал прийти на помощь. Правда, это было в другом времени... - Свистите, сэр, - великодушно разрешил король. - Не знакома ли вам старинная песенка под названием "С маленькой помощью моих друзей"? Жихарь ничего не ответил насмешнику, а просто прижал костяную игрушку к губам и начал дуть. Свист выходил пронзительный, от него даже уши закладывало. Король и Лю недовольно поморщились и замахали на музыканта руками. - Это вы еще звонкого кельмандара не слышали, - сказал Жихарь, чувствуя, что опять выходит перед побратимами круглым дураком. Столь же пронзительно заскрипел дверной засов. Глава восьмая Воистину широко разлилась милость государя, и нигде в нашей стране нет прибежища демонам. Ихара Сайкаку Первыми зашли в подземелье четверо вавилонских стражников и сразу выставили вперед копья, хотя никто из узников и не думал на них кидаться. Следом за стражниками влетели, провожаемые пинками, двое новых узников. - Горе вам, обостряющим отношения! - орал один, маленький, с рукой на перевязи. - Конь-бахмат не моги на махан пусти! Береги конь! - орал другой, тоже не великан. - Сочиняюшка! Возопиилушка! - заорал и Жихарь. - Вот они, мои послухи-свидетели! - Порадуйтесь напоследок! - сказал один из тюремщиков, а остальные захохотали. Железная дверь закрылась со все тем же противным скрипом и визгом. - Не я ли говорил, что все люди сволочи? - горько сказал пророк Возопиил, жалея больную руку. - Представляешь, начальник, купец Шум-Бараш меня выдал! Сколько он у меня краденого за бесценок скупил, аспид и василиск! Дворец построил за мой счет! - Постой, Возопиил, - сказал Жихарь. - Деревяшку мою ты сохранил, как я тебя просил? - Да какая там деревяшка! - махнул здоровой левой рукой пророк. - Ничего не помню. Вот спасибо твоему другу - он меня подобрал, сломанную руку сложил, перевязал... Нету более ни тебе Содома, ни тебе Гоморры, как я, впрочем, и предрекал... Там теперь горячее соленое озеро... - Слышите! - воскликнул Жихарь, обращаясь к побратимам. - Моя правда! Сочиняй-багатур скромно пристроился в углу, подогнув под себя ноги. - А ты, брат, - сказал ему Жихарь. - Я же тебе говорил, что нельзя со мной ходить... - А, чешим-башка, - ответил Сочиняй. - Бабилон хотел шибко посмотри, новую песню сложи, ясак-дуван собери, домой улус вези... - Как же ты сумел за мной последовать? - спросил богатырь. - Во Время-то Оно? Это ведь тайное знание! - Зачем тайна? - сказал степной витязь, как бы пощипывая пальцами рук струны мнимого кельмандара. - Этот тайна в степи на любой каменный баба нарисован. От Сочиняя никто уходи - ни враг, ни друг! Якуб-хан, хитрый корсак, хотел мой обмануть сделать - северный сторона посох показывал, свой рот врал! Сыновья глаза смотрят - ата врет! Совсем стыдно! Сочиняй след видел, все понимал. Потом вот этот Большой Нос находи совсем больной... - Достойные сэры! - негромко сказал Яр-Тур, и Сочиняй тотчас же замолчал, признав его старшинство. - Прежде чем решится наша общая плачевная участь, мы с товарищем хотели бы все-таки прояснить положение вещей, иначе сэр Джихар, ваш друг, покинет этот мир с гнусным клеймом лжеца. Сэр Лю, вы весьма опытны в дознаниях - поговорите с этими людьми... Лю Седьмой неожиданно бойко заговорил с Сочиняем на степном наречии. Сочиняй размахивал руками и время от времени начинал петь. Бедный Монах согласно кивал. Потом настал черед пророка Возопиила. Тот поначалу шумел, что, мол, допрос с него уже сняли и он ни в чем признаваться не намерен и что в кошелек к купцу Шум-Барашу он не залезал, поскольку левая рука его ремесла не знает, а правая поражена переломом. Лю успокоил его, рассказав притчу про одноногого ворона и соломенную вдову, после чего стал выяснять подробности гибели срамных городов. Лю Седьмой достал из рукава маленькую тыквенную бутыль и пустил по кругу хватило, конечно, всем. - Персиковая настойка, - вздохнул Жихарь. Бедный Монах улыбнулся. - Выношу свое убогое решение, - сказал он. - Недаром в старинной песне поется: Сын хорошего лучника Сначала должен плести корзины. Сын хорошего литейщика Сначала должен шить шубы. Несовершенный в продолжение пятидесяти лет отправлял должность уездного судьи и сталкивался с весьма сложными и запутанными делами. Так вот: либо эти люди - величайшие актеры и мошенники на свете (хотя никакой выгоды от мошенничества на пороге небытия не вижу), либо наш побратим Ни Зо действительно предстал перед нами в ином обличье и под другим именем. Нам, достойный Яо-Тун-ван, следует отправиться с проверкой в уезд Многоборье, каковая проверка не представляется мне возможной по причине скорой гибели проверяющих. И это все. - Погоди, - сказал Жихарь. - То есть как это - погибели? Лю, ты же у нас известный чародей, неужели допустишь? И за что? Нас ведь никто не судил еще? - Да, - вздохнул Лю Седьмой. - Действительно, в рукаве у недостойного есть пара ярмарочных фокусов, но они, увы, здесь бессильны. Слишком много чужих варварских богов. - Как же они тебя скрутили? - спросил Жихарь. Лю пожал плечами. - В Небесную Канцелярию поступил донос, что большеносые западные варвары возводят здание недозволенной высоты. Император изволил обременить меня поручением - проверить донос и, буде он подтвердится, пресечь преступное строительство. Оседлав легкое весеннее облачко и применив четвертое свойство яшмовой таблицы, я прибыл сюда с верительной грамотой инспектора второго ранга и полномочиями конюшего Западного дворцового крыла. Но варвары не знают истинных законов и не понимают подлинных установлений. Главный жрец просто-напросто разорвал императорскую грамоту и растоптал нечестивыми ногами золотую печать. Меня же этим подлым евнухам удалось одолеть с помощью обыкновенного куска глины и каких-то палочек. Даже самый искусный борец кун-фу бессилен против железного лома. Спустя некоторое время в это же сырое подземелье был ввержен уважаемый Яо-Тун-ван. Воистину тут радость встречи смешалась с горечью обстоятельств... - Да, - только и сказал богатырь. - Влипли. А как попали сюда вы, сэр... брат? Яр-Тур, казалось, не заметил этого обращения. - Да очень просто, - сказал он. - Настал мой черед ехать за подвигами, чтобы потешить своих рыцарей добрым правдивым рассказом. Но сэр Пеллинор только что прикончил последнего в наших краях великана, а великанские дети еще не взошли в тот возраст, когда с ними приличествует сражаться. Вот мой наставник Мерлин меня сюда и направил, поставив в круг из веток омелы. Он тоже просил меня пресечь возведение башни, пообещав при этом братнюю поддержку. Чужеземцев здесь не любят, да я еще вмешался в какие-то их грязные жреческие дела. Негодяи собрались спалить в печи живьем троих мальчишек - они-де молились не тому богу. Ну, я налетел, разрубил пополам пару каких-то халдеев. Парни скрылись в толпе, а я вызвал на поединок здешнего царя. Как равный равного. Но они же и о правилах благородного боя не имеют ни малейшего понятия! Царь как бы согласился, и две пригожие девицы, коих я наметил освободить после победы, повели меня в отведенные мне покои отдохнуть перед поединком. И только что я снял перевязь с мечом (а меч у меня новый, по имени Эскалибур), как плиты пола подо мной разверзлись... Что же касается вас, сэр Джихар... Я, пожалуй, вам поверю: так нам будет легче встретить смерть. - Да что вы заладили: смерть, смерть! - воскликнул богатырь и даже топнул босой ногой от досады. - Вот выведут на казнь, тогда и посмотрим. Они нас даже заковать не удосужились... - Вы ошибаетесь, сэр новый друг, - печально сказал король. - Нас никуда не будут выводить. Казнь сама придет к нам. И, возможно, очень скоро. - Пророк всегда готов к смерти, - сказал Возопиил. - Вот базарный вор, прямо скажем, не готов. И еще рука эта... - Сочиняй трудно помирай сделать, - сказал багатур. - Сочиняй будет врагу кадык рвать зубами... Один помирай плохо. Столько багатур рядом стой помирай хорошо, славно... - Кто способен дружить без мысли о дружбе? - воскликнул Бедный Монах и воздел руки к каменному небу. - Кто способен действовать совместно без мысли действовать совместно? Кто способен подняться на небо, странствовать среди туманов, кружиться в беспредельном, забыв обо всем живом, как бы не имея конца? Все пятеро поглядели друг на друга и неожиданно рассмеялись. - Сочиняюшка, - сказал Жихарь. - На тебе, я знаю, много штанов навздевано поделился бы? Нехорошо помирать без штанов. - Нехорошо, - подтвердил степной витязь. Штанов на нем действительно хватало. Богатырь похлопал обновкой об стену, чтобы слегка повыколотить блох. Степные шаровары были ему до колен, и вся малая дружина еще раз зашлась в хохоте. - Право, я слышу своего побратима, - сказал король Яр-Тур. - Кстати, - напомнил Жихарь. - Кто нас казнить-то будет? - А я разве не сказал? - спросил король. - Здешнее хтоническое чудовище Тиамат выползет из-за вон той решетки... Только сейчас богатырь действительно рассмотрел решетку из толстенных медных прутьев. За решеткой была тьма. Пророк Возопиил обхватил голову здоровой рукой и завыл. - Перестань, - приказал Жихарь. - Нужно было внимательней за Симулякром приглядывать, из рук не выпускать, пусть их хоть трижды переломают... Был бы он со мной, никакой Тиамат нас не осилил бы... - Да откуда ж я знал? - Пророк поднял заплаканное лицо. Нос у него распух и стал раза в два больше. - Деревяшка и деревяшка, начальник, ее уже давно кто-нибудь на растопку пустил, тот же дедушка Лот, к примеру... - Э, так он и держал деревяшка - мой ему еле пальцы разжимай, - сказал вдруг Сочиняй-багатур. - Большой Нос свое слово честно держи... - Да? - заорал Жихарь так, что тьма за решеткой глухо загудела. - И куда же ты ее дел, чучело степное? - Сочиняй не чучело, - с достоинством ответил Сочиняй. - Моя много певец, мало-мало воин, мало-мало шаман, мало-мало человек лечи... Твой, Джихар-хан, сама чучело за такие слова! Вот он, твой деревяшка! Крепкий, ровный! Кость заживай - прямо расти! С этими словами степной витязь показал на сломанную руку пророка. Возопиил испуганно прижал руку к груди. А Жихарь прижал к груди Сочиняя: - Золотое ты чучело! Ты не мало-мало воин - ты большой багатур! Ты всех нас спас! Не зря я с тобой братался! А ты, Возопиилушка, уж потерпи, мы тебе потом руку лучше новой приделаем... - Ему не будет больно, - сказал Лю Седьмой, подходя к Возопиилу. - У него все скоро заживет - уж этого умения у несовершенного никто не отнял... Хэ, как искусно наложена эта повязка! Воистину вы князь лекарей, дорогой хунну! Но и я был в Медицинской Управе не последним учеником. Действительно, пророк и не пикнул, когда Бедный Монах разматывал повязку, чтобы освободить Симулякр. - Да, это он, чудесный жезл Жуй! Так непобедимый воин, проникая во вражескую крепость, облачается в нищенские отрепья! Нужны ли иные доказательства, царственный Яо-Тун-ван? Ведь никому другому, кроме нашего побратима, он не дался бы в руки! Яр-Тур поглядел на деревяшку с большим сомнением. Жихарь благоговейно принял Симулякр, и снова Умный Меч на мгновение блеснул перед ним. - Ну, Тиамат, - сказал он. - Выходи. Поиграемся в мясную лавку... Как будто кто-то незримый дожидался этих слов. Решетка медленно и бесшумно поползла вверх, а в наступившей тишине зазвучали шаги. Обыкновенные человеческие шаги. Бумажный фонарик Бедного Монаха разгорелся ярче, так что стало возможно разглядеть того, кто выходил из мрака. - А говорили - Тиамат, Тиамат, - сказал Жихарь. - Хреномат. Долго ты еще у нас на дорожке появляться будешь, Мироедина позорная? Кубло змеиное ходячее! Чмо болотное! Игоша-переросток! Мироед, казалось, не слышал оскорблений. - Вот я вас снова вместе и собрал, - сказал он. - Только глупец мстит сразу. Ваши наставники - наивные дети. Мне удалось напугать их этой дурацкой башней, которая не страшна никому, кроме жителей этого дурацкого города. Да, Тиамат - это одно из моих многочисленных имен. Просто меня забавляют многочисленные герои, которые меня все время убивают, а вот убить никак не могут. Новое имя дает мне новую жизнь. Господин Жихарь, господин Яр-Тур, господин Лю! Остальных не знаю, но проглочу с удовольствием... - Мироедина ты Мироедина, - сказал нараспев Жихарь. - Не за свой ты кус принимаесся, ты этим кусом подависся... - Что-то не вижу вашего проклятого петуха, - сказал Мироед. - Будимир сильно занят, - совершенно серьезно сказал богатырь. - Курочек топчет. Мироедов ему некогда топтать. - Хватит, - зарычал Мироед. - Не буду устраивать комедию, как в прошлый раз... - Да, в прошлый-то раз тебя припекло... Мироед ничего не ответил, а начал разевать свою пасть, в которой клубилась все та же чернота. - Рот большой - поет, наверное, хорошо, - заметил Сочиняй-багатур. - Нет, - ответил Жихарь. - Скверно поет. Души нет. Он поглядел на Умный Меч. Симулякр не менялся. Тьма из пасти приближалась к ним, обволакивала, затягивала в себя. Огонь фонарика отражался на громадных вороненых зубах. Жихарь левой рукой отодвинул товарищей назад, размахнулся и бросил Симулякр прямо туда, во тьму. ...Когда в прошлый раз в пасть Мироеда влетел Огненный Петух Будимир, Мироед, помнится, тоже завыл. Но тот вой не шел ни в какое сравнение с нынешним. Все схватились за уши, даже пророк, несмотря на больную руку. Или она у него и впрямь перестала болеть? Наверняка этот вой услышали во всем Вавилоне. Потом Мироеда стало раздувать. Он уже не выл, а тихо постанывал. - Я-то думал, Симулякр вкусный, - сказал Жихарь. - А он, оказывается, совсем несъедобный... Раздался тихий звук, словно вытащили пробку из бутылки. И все кончилось. - Его разорвало? - с надеждой спросил Жихарь. - Насовсем? - Я уже объяснял уважаемым, что до конца уничтожить Мяо Ена нельзя, да и не нужно, - сказал Бедный Монах. - Но теперь мы о нем долго не услышим. - Это прекрасно, - сказал Яр-Тур. - Но как же нам выбраться из темницы? - А так и пойдем по этому проходу, - сказал Возопиил. - Он наверняка ведет в город, и я даже знаю, куда именно. Хорошо, если наверху ночь. Тогда мы сможем незаметно бежать из города, я там давно все щели и проломы в стенах изучил... - Ну уж нет, - сказал Жихарь. - Мироеду я не верю. И с башней мы должны как-то решить. И с начальством здешним разобраться. - Но у нас даже нет оружия! - вскричал пророк. - И эту волшебную штучку ты, начальник, загубил в пасти... - Обойдемся и без Симулякра, - сказал богатырь. - А оружие воин где добывает? Известное дело - с бою берет! Глава девятая Насколько Лапшин мог понять, пьеса на протяжении четырех действий рассказывала о том, как перестраивались вредители, проститутки, воры, взломщики и шулера - числом более семнадцати - и какими они хорошими людьми сделались после перестройки. Юрий Герман К утру Вавилон пал. Великому городу падать было не впервой: время от времени с гор спускались дикие племена и захватывали врасплох изнеженных горожан, либо соседняя Ассирия входила в силу и сажала на вавилонский престол своего человека, либо заканчивались успехом внутренние смуты. Сменялись только правящие роды, а для остальных жителей ничего не менялось. Как бы ни были дики и жадны завоеватели, жрецов они трогать не осмеливались, храмовых сокровищ не касались: это со своим богом можно договориться по-хорошему, а от чужих неведомо чего и ждать. Пуще, чем жрецов, не осмеливались трогать чиновников. Без них никогда не узнаешь, где чего лежит, кто кому должен и сколько, а уж налогов без их помощи вовек не собрать. Вор-пророк не соврал: вывел через подземный ход бывших узников наверх, в самую середину города. Тут Жихарь впервые и увидел пресловутую Вавилонскую Башню. Вершина ее терялась где-то в тучах. Оттуда слышались голоса и сверкали огни: многие строители прямо там, на лесах, и ночевали, чтобы не тратить силы на спуск и подъем. - На совесть строено, - сказал Жихарь, постучав кулаком в фундамент. - Даже жалко будет ломать... Ночной стражи нигде не было видно: завывания Мироеда всех распугали, поэтому Возопиил беспрепятственно провел друзей в ближайший кабак. И сам хозяин, и возможные ночные посетители тоже отсиживались во всяких безопасных местах. - Нужно нам с тобой съесть тут все, что можно, - сказал богатырь Яр-Туру. Силы нам нынче немало понадобится. Они принялись уничтожать пресные лепешки, сушеную рыбу, безвкусную кашу из полбы, запивая все кислым просяным пивом, чтобы не на сухую. Выхлебали котел какого-то варева, даже не полюбопытствовав, кто именно сварен в том котле. Добрались и до погребов, где хранилось самое вкусное. Те, кто не сподобился вдохнуть Святогоровой силы, довольствовались малым, после чего Сочиняй-багатур встал у дверей на карауле, а пророк Возопиил и Лю Седьмой пошли бунтовать народ: оказывается, Бедный Монах в совершенстве владел искусством как возбуждать народные смуты, так и подавлять их. Побратимы ели через силу, не в удовольствие, но для дела. Наконец Жихарь зарычал, взмахнул рукой и перешиб толстую дубовую столешницу. Яр-Тур сидя подпрыгнул на лавке и переломил ее. Можно было начинать захват города. С криками: "Горе тебе, Вавилон, город крепкий!" Жихарь и король ворвались в караулку у городских ворот. Жихарь сразу же вооружился местным мечом, довольно легким и тупым, а Яр-Туру непременно требовался его Эскалибур, который нашелся в каморке у начальника стражи. Рев побратимов был настолько страшен, что никто и не подумал сопротивляться. Сочиняй-багатур сломал десяток луков, чтобы подобрать подходящий, но все равно остался недоволен: - Такой лук только тарбаган стреляй, в бою шибко плохой! Побратимы побежали по улице, размахивая мечами, а степняк вскочил на рослого белого жеребца, развернулся в седле задом наперед и потрюхал следом, внимательно смотря, чтобы кто-нибудь не вздумал стрелять им в спину. А по Вавилону уже поднималась галдящая чернь, почуявшая возможность пограбить и свести старые счеты. Словом, к утру Вавилон пал. ...Жихарь сидел на высоком троне, уперев руки в колени, и разглядывал согнанную во дворец местную знать. Король Яр-Тур стоял рядом с троном, как простой телохранитель. Сочиняй-багатур тоже приглядывался к собранию, наложив стрелу на тетиву. Лю Седьмой как ни в чем не бывало спокойно рассказывал что-то главным жрецам, а они то и дело падали пред ним ниц и норовили облобызать башмаки. Пророк Возопиил ходил по залу и устремлял свой грозный нос то на одного, то на другого вельможу. Многие старались укрыться от указующего носа за спинами соседей. Перепуганные мужи вавилонские шептались промеж собой, что, мол, вернулся из подземной державы царь Гильгамеш, все в гробу видавший, чтобы показать кое-кому Энкидину мать. Сильную сумятицу вносил спятивший Вавила Охотник: он прыгал по каменным плитам на четвереньках и все пытался кого-нибудь боднуть. - Тихо! - грянул Жихарь в полный голос. Мужи вавилонские покорно заткнулись, и даже бедолагу Нимрода схватили и придавили к полу, чтобы не прогневал грозного завоевателя. - Сами видите, - сказал богатырь, - что царь ваш сделался безумен. Боги меня на него нарочно уронили, а вы знамения не поняли и пытались меня, посланца их, заточить в подземелье на растерзание чудовищу. Кто вы после этого? Вавилоняне молчали. Потом чей-то тонкий голос робко предположил: - Собачьи дети, да? Жихарь страшно расхохотался. - Да нет! Собачьи дети маленькие, славненькие, даже кусаться еще не умеют. Не поравняю вас с ними - много чести. Ослов - и тех обидеть не хочу. Шлюхины вы дети! Вот уж на такие слова в великом городе никто оскорбиться не мог: все вавилонские женщины раз в году занимались при храмах любовью за деньги, таков уж был тут обычай. Но Жихарь этого не знал и продолжал полагать, что крепко приложил окаянных вавилонян. - Родились от брака горной ведьмы и обезьяны... - тихонько подсказал Лю Седьмой. - Во-во! Вы родились от брака ведьмы и горной обезьяны! - подхватил богатырь. - Мы родились от брака... - печально повторили хором мужи вавилонские. Жихарь хотел сам придумать оскорбление позаковыристей, но ничего не придумал и с досады стукнул кулаком о поручень трона. Украшавшая поручень каменная голова льва откололась и с грохотом покатилась по ступеням. Вавилоняне вконец притихли, даже дышать осмеливались через раз - ждали казней и расправ. - Или разве помиловать вас? - задумчиво сказал богатырь и посмотрел на Яр-Тура. - Да, это именно вы, сэр брат, - сказал король. - А сами еще постоянно упрекали меня в мягкосердечии! - Ну что мы их - резать тут, что ли, будем? - сказал Жихарь. - А устраивать судилища да разбиралища у нас времени нету. Берем добычу, сколько унесем, и домой! Разве Мерлин тебя не предупреждал? - Предупреждал, но король должен оставаться королем на все времена. - Ты что, править здесь надумал? Сталь плохая, пиво скверное, солнце как молотом по башке колотит! - И все-таки следовало бы привить им благородные понятия... - Оглушу, суну в мешок и унесу! - пригрозил богатырь. По ступенькам к ним поднялся Бедный Монах. - Как тупы эти западные варвары! - воскликнул он. - Несовершенному еле-еле удалось убедить их признать себя подданными Желтого Императора... И он торжествующе помахал еще влажной глиняной табличкой. - Ну ты бойкий, - только и сказал Жихарь. - Уже и договор заключил! - Мой улус тоже сюда обязательно набег ходить будет, - пообещал Сочиняй-багатур. - Сырое серебро, сухое золото, да! - Куда я попал, с кем братство вожу! - воскликнул Жихарь. - Одни покорители мира собрались, сплошные Македонские! Да мы с вами тут как застрянем - тогда будете знать! Мужи вавилонские, видя, что внимание к ним ослабло, снова загалдели, деля должности при дворе нового владыки. - Тихо! - снова рявкнул Жихарь. - Разве я велел говорить? Слушайте мое решение, лукавый народ: до тех пор, покуда законный царь не воротится в разум, наместником моим назначаю вот его! И указал на пророка Возопиила. Тот аж рот разинул, и все разинули. - Так он же вор... - робко провещался какой-то толстяк. - Всякий правитель вор, - не смутился богатырь. - Где вы других-то видели? Зато теперь он будет воровать по закону, а не по базару. - Как вы можете такое говорить, сэр брат? - горячо прошептал король. - Неужели, по-вашему, я тоже вор? - Налоги собираешь? - спросил Жихарь. - Разумеется. - Ну и вот. Да не вмешивайся, тут другие порядки, я их живо понял... - Господин, - подал голос лысый жрец в черной хламиде. - Велишь ли продолжать возведение Большого Зиккурата? Жихарь задумался, но ненадолго. - А велю! - Он махнул рукой. - И тот, кто положит последний кирпич, пусть станет царем - на полоумного надежды мало... Вавилоняне радостно зашумели. - Что вы наделали, сэр брат! - простонал Яр-Тур. - Теперь-то они наверняка достроят башню, а мы не сдержим слова... - Нет, - сказал Жихарь. - Как раз теперь они ее НИКОГДА не достроят. Или следить будут друг за дружкой, чтобы кто не положил последний кирпич, или, наоборот, натаскают их столько, что вся постройка рухнет под собственной тяжестью... - Уважаемый прав, - сказал Лю Седьмой. - Недеяние угодно Небу куда больше, нежели деяние. В Небесной Канцелярии будут довольны и наверняка по смерти призовут уважаемого заседать во Вселенском Собрании. Большая честь, высокая должность! - Возопиил! - позвал Жихарь. - Дани-подати собраны? - Спрашиваешь, начальник! Горе вам, укрывающимся от налогов, грехов же укрыть не могущим! - Себя не обидел? Ну ладно, ладно. Только ты смотри, будь осторожен повластвуй малое время, а потом выбери ночку потемнее, да и... - В Вавилоне все ночь темные, - усмехнулся пророк. - Тогда давай попрощаемся в охапочку, - сказал Жихарь и сгреб пророка за плечи. - А теперь уводи своих подданных подальше, да чтобы никто не смел подглядывать: Сочиняй враз вышибет стрелой любопытное око с окосицею! Мужей вавилонских как поганой метлой вымело - посреди зала остались только крепкие лубяные мешки с золотом. - Дешево отделались, - проворчал богатырь. - Пусть и за это спасибо скажут, халдеи черноголовые... А нет ли у кого куска мела? Пол здесь подходящий, гладкий... - Нет нужды применять столь примитивный и жалкий способ возвращения, сказал Бедный Монах. - Несовершенный доставит вас по домам легко и просто... - Это хорошо, - сказал богатырь. - А то я уже кое-какие слова подзабыл. Только по домам я вас, уж не прогневайтесь, не отпущу. - Как это, сэр брат?