В этом файле представлены
Набрано FatMan'ом по книге Е.Щербиновской "Концерт" (Русский язык, 1991).
Необычайно разнообразна галерея старых русских бардов и современных авторов-исполнителей, продолжающих традиции "поющих поэтов". Сегодня у авторской песни миллионы слушателей и почитателей.
Но мы помним: эта песня не всегда принималась безоговорочно. Еще в начале восьмидесятых годов она часто вызывала споры и дискуссии не только среди критиков, но и непосредственно в аудитории. Тогда впервые появилось и это популярное и любимое сегодня миллионами слушателей имя.
Александр Розенбаум...
Но в то время вокруг него возникали особенно ожесточенные споры. И не случайно!
Во многих песнях он стремился отразить дух и атмосферу времени, говорил о жгучих проблемах, волновавших людей. Его высказывания были искренними и честными. И слушатели ему верили. Чувствовали, это - не конъюнктурщик, в его полных решимости песнях нет фальши, неискренности, нет стремления понравится любой ценой...
Наша публика впервые услышала о нем в середине восьмидесятых годов благодаря братиславскому телевизионному клубу молодых. Тогда он пел свои "Тетерева".
Однако по-настоящему этот яркий автор-исполнитель, трубадур из Ленинграда, предстал перед публикой Чехославакии, когда приехал на свои первые зарубежные гастроли в качестве одного из гостей пестрой палитры Дней газет "Комсомольская правда" и "Млада фронта" в Чехославакии. Он выступал тогда вместе с композитором, музыкантом и исполнителем Владимиром Мишиком и его группой "ЭТЦ" в программе "Диалоги".
Стройный, усатый, с высоким лбом, сильным голосом и двенадцатиструнной гитарой, Александр Розенбаум сумел донести глубину своих мыслей до каждого и каждого, пусть не в совершенстве владеющего русским языком, заставить задуматься о себе самом, об окружающем мире.
Тогда, во время первых гастролей композитора и поэта, состоялся этот диалог.
- Я пою обо всем том, во что искренне верю, из-за чего я, как и мои близкие и дальние, страдаю и возмущаюсь и что я всеми силами хотел бы помочь изменить, - так начал Александр Розенбаум свое интервью.
- Поверьте, я не какой-нибудь конъюнктурщик, ловко пристроившийся в существующей обстановке гласности. Мое отношение к песне и ее миссии никогда не менялось. Сейчас изменились лишь условия самовыражения. В прошлом у меня было немало трудностей. В одних городах мои выступления просто запрещали, в других из программы моего выступления, которую я обязан был представить заранее, вычеркивались песни, которые им казались чересчур актуальными, ядовитыми или слишком задевающими за живое. И меня это не очень-то удивляло. Ведь с самого начала своего певческого и авторского пути я пел песни о культе личности и его последствиях, о коррупции и "черном" рынке, о неспособности и нечестности людей, обо всем том, о чем пишут сейчас в газетах и журналах, о чем сообщается в рубриках происшествий, о чем открыто говорится не только на партийных собраниях.
Оглядываясь в прошлое, я должен признать, что выступить на стадионе в каком-нибудь крупном городе для меня всегда было нелегко. Даже в обычных концертных залах для меня не находилось места. Но, хоть это и причиняло мне боль, я с легкостью упускал очередной шанс и шел играть и петь в какой-нибудь маленький клуб, где у меня со слушателями устанавливалось настоящее взаимопонимание. А это значило для меня больше, чем какой-то гонорар!
Сейчас у меня нет никаких проблем. Почти нигде. Хотя...
Знаете, когда говоришь и поешь о недостатках, проблемах и вещах, о которых начальство слушать не любит, навсегда останешься не слишком желанным гостем. И, значит, надо бороться - не за себя, но за то, что ты скажешь слушателям.
Александр Розенбаум - ленинградец. Он из семьи врачей и сам отдал этой работе четырнадцать лет. И именно благодаря ей он начал открывать для себя мир и почувствовал, что своими открытиями он должен с кем-нибудь поделиться.
- Знаете, будучи студентом Ленинградского медицинского института, я должен был ехать со стройотрядом на лесозаготовки в Ухту. Честно говоря, мне не очень-то хотелось туда ехать. Однако делать было нечего, и я оказался среди лесорубов. Со временем мы стали понимать друг друга... И я, представьте, как лесоруб получил даже четвертый разряд. Но что гораздо важнее, я заглянул в душу своих коллег, узнал их взгляды. Они были суровы, как и их работа, но настолько же чисты и бескомпромиссны. Я принял эту позицию на всю жизнь и уже не смог от нее отказаться. Я не мог видеть иначе, чувствовать иначе, говорить иначе.
И, видимо, именно поэтому, окончив Ленинградский мединститут, я не пошел работать в поликлинику или больницу, а стал врачом "Скорой помощи". И проработал там целых пять лет!
- Повлиял ли этот жизненный опыт врача на вас - поэта, композитора и певца?
- Изо дня в день передо мной открывались как бы изнаночные картины действительной жизни. Вначале я благодаря этому познавал самого себя, вскоре я уже мог реагировать на все эти горести и печали, страдания и убожество, которые постоянно вставали передо мной, и от которых я, пока еще врач, помогал частично избавляться. Конечно, эти эмоциональные нагрузки были слишком сильны для меня, и я чувствовал, что должен справиться с ними как-то иначе, не только выписав рецепт или отправив в больницу, откуда мир виделся не менее безнадежным.
- И тогда вы обратились к искусству?
- С пяти лет я занимался музыкой. Я окончил музыкальную школу и училище, а когда мне было шестнадцать, написал первую песню.
Можно сказать, что во мне изначально боролись два стремления: стать врачом и стать пианистом.
А потребность высказаться? Она родилась совершенно спонтанно. Я уже упоминал о своей работе на лесоповале. Но это был не только изнурительный труд и суровые климатические условия. Иногда мы собирались у костра, разговаривали, пели. То же было и у шахтеров. И как раз во время этих сборов у костра я совершенно ясно определил цену настоящего, подлинного. И шахте, и лесорубы моментально чувствовали любую фальш и в словах, и в песнях, и вели себя соответственно, ничего не скрывая. Это было для меня самой большой школой. И это мерило, воспринятое мной еще тогда, в студенческие годы, стало тем, о чем можно сказать: кредо. Потому-то одни с уважением, другие, цинично презирая, считают меня максималистом. Да, я максималист и не стыжусь этого.
- Работа врачом "неотложки", безусловно, была не прогулкой по розовому саду. Популярный киноактер Александр Калягин тоже прошел через это. Многие называют ваш уход из медицины бегством. Но я-то думаю, что бросить хотя и трудную, но стабильную профессию врача и ступить на неверный, неопределенный путь исполнителя своих собственных песен скорее можно сравнить с шагом в темноту. Вы не боялись за свое будущее?
- Этот, как вы говорите, "шаг в темноту" я сделал, когда мне только минуло тридцать, в восьмидесятом году. О том, что я не боялся, и разговора быть не может. Конечно, я терзался страхом. Впрочем, изначально я надеялся не только на свои таланты автора и исполнителя и, совершая этот шаг, я положился на достоинства, которые мне казались вполне определенными; не случайно поэтому я стал членом популярной рок-группы "Пульс", не случайно также некоторое время я выступал с группой "Шестеро молодых".
- Мне кажется, в коллективе ваша яркая индивидуальность не могла проявиться достаточно ярко.
- Согласен!.. Именно поэтому конец восемьдесят третьего года стал для меня важным жизненным рубежом. Я стал самостоятельным и начал выступать перед публикой со своим собственным репертуаром.
- Расскажите, каким же в действительности был этот репертуар? Чаще всего говорят, что начало вашему успеху как автора и исполнителя положил прежде всего "одесский" цикл.
- Когда мне было лет пятнадцать-шестнадцать, меня привлекал в музыке прежде всего рок. Он и сейчас мне нравится. И вы, наверное, не поверите, что меня как слушателя, привлекает и "тяжелый металл", если он, разумеется, имеет музыкальный уровень.
- А тот "одесский" цикл?
- Действительно, он был, и я не стыжусь его! Конечно, при этом я писал и совершенно другие вещи! Знаете, в каждой моей песне, а всего я их сочинил, спел и частично записал более пятисот, я стремился прежде всего выразить свои мысли и чувства. Поэтому я не удержался от признаний в любви своему родному прекрасному Ленинграду, поэтому я не мог не коснуться темы Великой Отечественной войны.
Я лично шефствую над одним ленинградским детским домом и могу сказать, что с его маленькими гражданами очень хорошо нахожу общий язык. Не просто как "дядюшка" с внуками, но как певец, рассказывающий о том, что все очень хорошо знают по рассказам "тетенек" и картинкам в зале Славы.
Понятно, эта детвора слишком далека от того, чтобы хотя бы понять, чем в действительности была Великая Отечественная война. Но их матери, отцы, бабушки и деды знают это до мельчайших подробностей.
"По дороге жизни", "Бабий Яр", "А может, не было войны"... Около двадцати песен с этой и подобной актуальной тематикой можно было отнести к его первой долгоиграющей пластинке, имеющей лаконичное название "Эпитафия".
- "Бабий Яр"...
- Меня считают поющим поэтом, но когда я впервые услышал стихотворение Евтушенко "Бабий Яр", меня буквально охватил страх. И мысленно, и вслух я спрашивал себя: возможно ли все то, что произошло, как это могло произойти, и... вдруг я почувствовал, что гитлеровцы стреляют в меня! И избавиться от этого чувства я долго не мог. Оно преследовало меня постоянно с такой силой, и я так вжился в это, что освободиться духовно и физически я смог бы, только высказавшись в песне.
Да, высказаться в песне! И при этом я не думал об интонации и об аккордах, которые я брал при этом на гитаре. В этой песне единственную решающую роль имела интонация - интонация сердца!
Я стремлюсь к тому, чтобы все, написанное мною, шло от сердца к сердцу каждого, кто сидит в зале. Не только песни с военной тематикой, песни о блокадном и теперешнем Ленинграде, но и казацкие баллады, лирические и любовные песни, и даже те самые одесские куплеты. Мне не чужды ни городской романс, ни классика, ни рок. Но я всегда стремлюсь к равновесию между музыкой и словами. Кем бы я ни был в данный момент - лириком или трагиком.
Впрочем, некоторые из упомянутых мною произведений были на долгоиграющих пластинках фирмы "Мелодия": "Эпитафия", "Нарисуйте мне дом" и на третьем диске "Мои дворы", ставшим самым популярным альбомом 1987 года.
- Я узнал, что уже записан и готов к выходу в свет четвертый диск.
- Он уже появился в продаже! Я назвал его "Дорога жизни" (на самом деле диск называется "Дорога длиною в жизнь" - прим. FatMan'а) и посвятил его молодым людям, воевавшим и погибавшим в Афганистане.
Многие спрашивали меня: почему? Почему Розенбаум поет на эту тему? Это не случайно и никакого расчета в этом нет. Я часто выступал перед солдатами. И очень хорошо знаком с боевыми условиями, в которых они жили, сражались и умирали далеко от дома. Я хотел их порадовать и подбодрить. Как певец и музыкант, бывший врач, да и просто как человек человека, находящегося в трудной ситуации. Честно, искренне. Так, как я, впрочем, поступал всегда и везде.
- В последнее время я часто читал о том, что сила воздействия ваших песен прежде всего в их человеческой, гражданской смелости, открытости.
- У нас много поющих поэтов, если хотите, трубадуров, бардов, к которым стоит прислушаться. У них действительно есть что сказать людям. Они делятся со слушателями своими переживаниями, чувствами, взглядами, наблюдениями.
Во мне тоже всегда было и есть это стремление - поделиться собой. И сейчас, и задолго до перестройки. Поэтому иногда в прошлом случалось так, что я просто не знал, что со мной будет после концерта. Поэтому меня, как я уже говорил, в некоторых городах просто не выпускали в зал. Но я все равно никогда не сдавался и шел своей дорогой, шел так, как велели мне чувство и совесть. И теперь я могу свободно и почти везде провозглашать свое кредо.
И это Александру Розенбауму действительно удается. И потому ему верят. И молодежь, и люди постарше. Его понимают и зарубежные слушатели. Не только публика в Чехословакии, но и в Германии, а также в Канаде и США, Финляндии и друких странах.
Житель Петербурга Александр Розенбаум изволит кушать крепкий чай с мелко нарезанными яблоками. Вместо любимого бультерьера у ножки стула в гостиничном номере верная гитара - вдруг песня нахлынет. В Москве г-ну Розенбауму хорошо пишется.
- Александр Яковлевич, с фамилией Розенбаум вам живется веселее, чем с фамилией, например, Сидоров?
- Когда мне скучно, я в Питере развлекаюсь: подъезжаю к месту, где у нас всегда торгуют газетой "Завтра", в прошлом "День", и подхожу к какому-нибудь борцу за идею освобождения России. Естественно, меня все узнают... Я говорю: "Ну, что тут о нас пишут? Сколько литров крови невинных младенцев мы выпили на этот раз?" Они не знают, куда деваться. Ведь я же автор казачьих песен, меня уважают! Собирается толпа поглазеть, я скупаю все их газетенки и смеюсь всласть.
У нас какого только чтива не найдешь, в любом киоске найдется словарь матерных выражений. Это нормально?
- Вот уж от кого не ожидала! Можно подумать, вы - автор мощного блатного цикла песен, матом не ругаетесь.
- Есть люди, которые матерятся не противно, словно песню поют. Я из их числа, но во всем огромном собрании моих песен найдется всего два нецензурных слова. Если, конечно, не считать нецензурным слово "падла". И только вот сегодня я написал песню, за которую готов ответить перед Богом. Там есть матерное слово. Оно встало в строку, поскольку я не знаю, как короче и проще назвать девицу легкого поведения. "Жрицей любви", что ли? Кстати, в песнях блатных редко звучит мат. Это романтические, нежные песни. Там обязательно есть мама, которая ждет сына, раскрыв руки, словно крылья птица. Есть голубое небо. Блатные песни - это высочайшая лирика.
- Почему же вы сами публично открестились от своего блатного цикла и больше его не исполняете?
- А кто вам сказал? Эти песни всю жизнь исполнялись по две-три на концерте. Это было на съемках передачи "Музыкальный ринг", где меня восемь часов подряд просили спеть блатные песни. На седьмом часу я сломался и сказал, что больше их петь не буду. Эта фраза прошла в эфир, и до сих пор все спрашивают, почему я отказался петь блатной репертуар. Не отказывался! Кстати, уверен, что моей рукой водил Господь, когда писались эти песни. Иначе нельзя объяснить, как мог 22-летний парень, который не сидел, сочинить "Гоп-стоп", к примеру. Если бы мне нынешнему, 45-летнему, показали такие песни, я бы сказал: "автор" присвоил себе чьи-то произведения. Словно в меня вселился некто, и я полтора года жил этой темой.
- У героев этих песен есть прототипы из бандитского мира, которым вы сочувствуете?
- Нет прототипов конкретных. Но я знаком и сочувствую многим людям из криминального мира. Это старики. Не шелупонь. Мои знакомые - люди, прошедшие большую жизнь. За ними бегали, они прятались, у игры есть свои правила.
- Вы любите играть по правилам? Но если все вокруг их нарушают? Как относитесь к праву сильного?
- Я сам сильный человек. Могу постоять за себя в любой ситуации - я кандидат в мастера по боксу. И я не против звериных законов, поскольку сам от зверей отличаюсь только количеством серого вещества в коре головного мозга. Но в мире, который, еще раз унизив себя, мы называем цивилизованным, люди живут по другому закону: живи сам и давай жить другим.
- В самой "крайней" песне, чтобы не сказать слово "последней", вы себя называете зверем, который не пьет вина и не нюхает белый порошок. Часто вы зверствуете?
- Раньше был очень несдержан, каюсь. Вот один из множества случаев: мне комсомольская девица в институте предложила выписать газету "Труд". Я говорю: зачем мне "Труд"? Я уже выписываю много разных газет и журналов. Если тебе нужно для галочки, то я дам тебе десять копеек на подписку. Она говорит: "Это нужно не мне, а тебе!". Тогда я выгребаю из кармана горсть мелочи, бросаю на пол и кричу: "Собирай, сука!". После этого я получил от ее мужа по морде. Отвечать ему не стал - виноват был. Не по сути, по форме.
Сейчас я куда сдержаннее, особенно с женщинами.
- Как-нибудь женщины влияют на ваше творчество? Говорят, хорошо пишется в юности, в период полового гигантизма.
- Я вам как доктор скажу: период полового гигантизма бывает не только в юности.
- Поэт Светлов, по слухам, наставлял учеников своих: "Ребята, пишите, пока член упирается в стенку". У вас есть рецепты в этом смысле?
- Человек без женщины в прямом физическом смысле пишет гораздо хуже. Любой человек должен быть постоянно в состоянии влюбленности. А творческий - просто обязан! Без женщины хорошо может обходиться летописец.
- А вы не летописец случайно?
- Я - нет. Я еще ни в коем случае не готов к этому. Если вас интересует моя личная жизнь - она есть. Это тот предел откровенности, к которой я сейчас готов.
- Я надеялась, что вы потрясете мир какой-нибудь любовной историей. Или хотя бы разведетесь для разнообразия. А то женщины говорят, что всех хороших мужиков расхватали - влюбиться ж не в кого!
- Знаете, большинство людей слишком хорошего о себе мнения. Все ищут чего-то необыкновенного. Мы позабыли, что человек - это нормальное млекопитающее, с усиленной корой головного мозга. Все! Нас совершенно явно волнуют запах самки и сила самца. У нормального самца предназначение - охранять логово и приносить туда еду, а не работа в Госдуме, пение со сцены или еще что-то. А у самки предназначение - не быть бизнес-вумен, а воспитывать детеныша, кормить его сиськой и облизывать самца. С этого надо начинать свой подход к жизни.
- Вам не нравятся деятельные женщины?
- Мне нравятся любые женщины. Женщины - ядерщики, спортсменки, дорожные работники. На всю жизнь мне запомнилась потрясающей красоты доктор Рыбакова с нашей кафедры. Утонченная, изящная, она порола трупы... как не знаю что. Я наблюдал за ней со жгучим интересом.
- Когда-то вы говорили, что не хотели быть лучшим певцом среди врачей и лучшим врачом среди певцов. Поэтому оставили медицину и ушли на сцену.
- Мне не нравится непрофессионализм завлабов, стоящих в свободное время на сцене с гитарой. Да, я тоже стою с гитарой. Но я профессионал. Мой инструмент - не просто гитара - у нее миллион примочек, я перед выходом протираю ее специальными протирочками. Я никогда не выйду на сцену в чем попало. Пусть это рубашка, но сценическая. Сценические ботинки. Перед выходом все переодевается. Трусы можно оставить.
- Когда последний раз вы говорили фразу: "На что жалуетесь, больной?"
- Позавчера. Меня просили подлечить знакомому поясницу.
Да, мне часто задают медицинские вопросы. Бывает, человек подходит за автографом, а спрашивает, как вылечить болезнь. Я никогда не болтаю в медицине. Если знаю ответ, скажу. Но чаще работаю врачом-эвакуатором - говорю, к какому специалисту обратиться. Главный принцип - не навреди!
- Вы обладаете сильнейшей энергетикой. На концертах буквально гипнотизируете зал. А в свою бытность врачом вы пользовались этим?
- Да. Наверное у меня сильное поле. Я это испытал. Если захочу, я могу заставить зал замереть. Аудитории по сто-двести тысяч человек я брал за горло. Я к стою один с гитарой на сцене, никакой фонограммы - живой звук. Никаких девочек на подтанцовку, лазеров. У меня в двадцать восьмом ярусе бутылка звякнет - слышно. Я только взгляд кидаю - тишина.
Когда работал врачом, мне некоторые женщины рассказывали за десять минут о себе то, что не знали их родные мужья.
- Вы используете это в жизни?
- Никогда не заставлял гипнозом одного человека избить другого. Пользуюсь этим даром только на сцене.
- У вас есть связь с космическими силами?
- Не я это сказал, а вы. Но, наверное, да. Иначе, откуда все берется?
- Вы много знаете про людей, которые вас окружают?
- Достаточно пяти минут - и я знаю о человеке почти все. Мне ни к чему заглядывать ему в будущее. Даже если я о чем-то догадываюсь - никогда не скажу. Но характер мне ясен.
- Доктор, какая неизлечимая болезнь одолела большинство наших сограждан?
- Зависть. Говорят, коммунисты испортили народ. Ерунда! "Красного петуха" барину запускали и при Василии Темном, и при Иване Грозном, и при Николае Кровавом. В мировом распределении судеб, в этом глобальном эксперименте, каждой стране дана роль. Кому-то трудолюбие, кому-то смех, а России - зависть и пьянство. Трудная судьба. Я всегда замечал: летишь на самолете домой. Над пограничными странами - чистое небо. Как только пересекли границу - сплошная облачность. Вы можете это объяснить?
- Сами вы завидуете кому-нибудь?
- Да. Тем, кто может держать лошадь. Некоторым артистам дарят лошадей. Что за бред! Я ответственный человек. Лошади нужна конюшня, конюх, с ней надо работать. Я для ящерицы игуаны стенной шкаф выломал, чтобы сделать нормальный террариум. А для лошади... Но средств нет.
Еще завидую егерям. Уехал бы в тайгу - времени нет. Ни одного дня нельзя почивать на лаврах. Завидую людям моего возраста, у которых рождаются маленькие дети.
- У вас же есть дочь.
- Да, ей двадцать лет. И за это время я плотно занимался с ней всего два года. Всегда был занят. К тому же она в детстве была болезненная, и мои прикосновения, щетина вызывали у нее на коже аллергию. Так что я не насладился ощущением нежного, теплого, ползающего ребенка.
- Еще немного - и будете внуков нянчить.
- Ей трудно будет выбрать мужа - ведь папа перед глазами.
- Скажите, чем бы занялся человек вашего масштаба, если б не заботы о хлебе насущном?
- Я мечтаю стать директором зоопарка. Взял бы туда на воспитание кенгуру, которого содержит Жванецкий. Еще хорошо бы псарню. Борзых не люблю. Овчарки очень хорошие собаки и, конечно, бультерьеры. Я на звал бы всех собак именами знаменитых мафиози. А сам бы стал крестным отцом этой "мафии".
- О чем в последний раз вы беседовали с вашим любимым бультерьером Лаки?
- Я действительно с ним всегда разговариваю. Он мне сказал: "Папаня! Опять ты уезжаешь!" Стоит мне только подумать, что пора собирать чемодан. Лаки хмурится, поворачивается ко мне задом и прерывает наши дружеские отношения. Он страшно обижается, что я его покидаю. Правда, последнее время он помягчел, из благодарности, что я вылечил ему ухо.
- В одном интервью вы рассказывали, что влили в свою печень такое количество горючего, что хватило бы долететь до Магадана. И с тех пор не пьете?
- Я за пять лет ни капли спиртного не выпил. Я всю жизнь считал себя крепким человеком, который может принять большое количество алкоголя без ущерба для здоровья. Никогда не блевал, не падал в подворотне, даже от очень большого количества выпивки. Всю жизнь я спорил с психиатрами, что они не правы и нет такой болезни, как хронический алкоголизм. Всегда боролся не против, а за пьянство. Есть модная среди распущенных молодых людей точка зрения. Сегодня бухаю хоть неделю, а завтра захочу - и брошу. Блеф! Я это понял на себе. Когда наступил момент, и я мог от ста граммов упасть перед телевизором. Заснуть в час дня, проснуться в час ночи, и дальше всю ночь гулять. Нормальные симптомы заболевания - перепутывание времени, нарушение памяти. Я начал забывать слова, мог "Вальс-Бостон" забыть на сцене. Телеоператоры и режиссеры уже отказывались со мной работать. Чего связываться с Розенбаумом - все равно кривой приедет на съемку.
Более того, я один раз умер. Сердце остановилось. Это случилось в Австралии, слава Богу. "Скорая" приехала через три секунды. А мой администратор - фельдшер сразу начал качать сердце. Спасли.
- Какие ощущения после возвращения с того света?
- Никаких. Я был в счастливом состоянии опьянения. Очнулся - ничего не понимаю, грудь давит что-то. Оказывается, я в электродах, и вокруг врачи. Через два часа я уже стоял на сцене.
Потом подумал: красиво как раз умереть в модном для смерти возрасте - в сорок лет. И половина людей потом скажет: "Ну мы так и знали, что фраерок сбухается". А половина порыдает, поставят памятник, постоят у могилы и поедут по своим делам. Это нормально. Все будут говорить: "Ну еще один настоящий парень подох от водки, нажравшись с горя, в нашей сволочной стране". И я решил жить. Хотя... Безумно хочется выпить! Ужасно.
- Есть люди, которых бы вы хотели вызвать на дуэль?
- Есть, конечно. Но я не делаю этого потому, что силы не равны. Я-то стреляю лучше, и рука у меня крепче.
Вот ситуация: я смотрю телевизор, вдруг у меня глаза вылезают на лоб. С экрана Малинин поет мой романс генерала Чарноты: "Но, господа, как хочется стреляться..." - песню знает каждая собака, она записана на пластинке еще в 76-м году (прим. FatMan'а: вероятно, все же имелся ввиду 1988 год и диск "Казачьи песни" или магнитоальбом "Новые песни (ноябрь 1983 г.)") - и на экране титр: "стихи и музыка М. Звездинского". Звоню жене Звездинского и говорю: "Вы что там, с ума сошли?" Проходит время - повтор. Короче, ему объяснили... А Малинин просто не знал, чья это песня. Но чем думали эти телевизионные редакторы, эти "профессиональные" люди?
Недавно вижу книжечку "Михаил Шуфутинский. За милых дам". Открываю: в книге тридцать моих песен, одиннадцать без подписи. Начинаю всех ставить на уши. Выходные данные книги - левые. Никто ничего не знает. И сам Михаил Захарович не в курсе. Вы в это верите? Я - нет.
В его последнем альбоме самые лучшие песни "Москвичка" и "Не наточены ножи". Вы знаете, кто их написал? Олег Митяев. На его пластинке десятилетней давности "Москвичка" называется "Француженка". А в титрах клипа вы фамилию Митяев не прочитаете.
Набрано К.Трефиловой по журналу Алла # 8/1996.
В последние год - два Александр Яковлевич, словно пылкий честолюбивый юноша, штурмует одну вершину за другой. 9 мая 1995 года исполнилась его заветная мечта: в день 50-летия Победы он дал на Дворцовой площади сольный концерт, который собрал около 200000 зрителей - абсолютный рекорд для отечественной эстрады! Исколесив с концертами всю территорию бывшего СССР (от концертов в столовых на буровых в Тюменской области до аншлаговых сольников в московской "России" и питерском "Октябрьском"), он пел и в США, Канаде, Чили, Израиле, Австрии, Англии, Германии, Италии, Португалии. Дискографию музыканта пополнили CD "Розовый жемчуг", "Вялотекущая шизофрения", "Горячая десятка" (новые версии золотых хитов А.Р.), четыре архивных лазера с записями начала 80-х, а также альбом "Спасибо, Саша Розенбаум!", на котором песни А.Р. исполняет Михаил Шуфутинский. Режиссер Евгений Гинзбург снял видеофильм "Бессонница" по песням и стихам Розенбаума. И тем не менее: По ТВ Александра увидишь редко. В "Песне года" никогда не находилось места для его новых стихов и мелодий. Не встретишь его в сборных концертах. Словом, живет, творит немного в стороне от эстрадных коллег. То ли сам устранился, то ли его "подвинули"?
МС: Саша, получается, ты - белая ворона на нашей эстраде. Согласен?
АР: Скорей уж черный ворон.
МС: Тогда кто же все остальные? Выходит, воронье?
АР: Ни в коем случае. Остальные - люди, артисты, которых устраивает то, чем они занимаются. И дай Бог им здоровья, счастья, успехов в работе и личной жизни. Меня же просто не устраивает то, чем живет и занимается российская эстрада сегодня - на 95 процентов не устраивает. Поэтому не хочу иметь ничего общего ни с этим 95-процентным искусством, ни с 95-процентными артистами, которые его исповедуют. И потом я - не черный ворон в отношении Кобзона, Лещенко, Винокура, Пугачевой, Арлазорова, Ротару, Толкуновой, Пресняковых, Маликова, Сюткина. А ничего общего не хочу иметь с попсой, что лезет из все ТВ-щелей.
МС: Почему твои песни столь редко звучат в исполнении других артистов? Не даешь или не просят?
АР: Ко мне никто не обращался. Я же не буду бегать и сам предлагать: "Ребята, ну возьмите у меня песенку!"
МС: Не "возьмите", а купите! Отстали от тусовки, Александр Яковлевич!
АР: А я даром отдаю! Платите только авторские, как положено, а продавать за наличные - зачем?
МС: Эх, не знают люди своего счастья! Но, называя тебя белой вороной, я, честно говоря, иное имел ввиду. Ты избрал такой штучный жанр, что для него даже номинации не находится во всевозможных музыкальных премиях. Называют иногда его русским шансоном, но и тут Розенбаум не вписывается.
АР: Что значит нет номинации?! Мой "Вальс-бостон" - это какая номинация? При чем тут шансон?! "Вальс-бостон" знают все.
МС: Да, великая песня! Может быть, лучшая в отечественной эстраде за последние двадцать лет. Но она не совсем характерна для тебя.
АР: Перестань, Миша, ты же знаешь мой репертуар! Я тут на днях написал строчку: "Уясните себе с детства, графоманы-лопухи, у поэтов нету текстов, у поэтов есть стихи". Понимаешь? Вот этим, видно, я отличаюсь, в этом, значит, мой жанр. А номинаций достаточно. Как ты считаешь, вхожу я в номинацию "поэт-песенник"?
МС: Входишь флагманом!
АР: А поэтами-песенниками у нас любят называть себя текстовики! Которые к поэзии имеют смутное отношение. Но дело не в терминах и номинациях. Просто я тружусь в жанре песни!
МС: Как и сотни других авторов и исполнителей! Почему же тебе удалось стать единственным, неповторимым? Вот и на твоей визитной карточке написано: "Александр Розенбаум". И все! Поделись секретом, как стать Розенбаумом?
АР: Пожалуйста! Надо иметь собственное мнение, чтобы пронести его через всю жизнь. Надо иметь жизненные принципы - настоящие. Наверное, полезно иметь талант, определенный генотип, дар Божий, хотя в отношении себя - не мне тут судить. Необходимо желание трудиться - постоянно, тяжело, через "не хочу". Вот и все. Тогда тебя будут уважать, а если повезет, то и любить.
МС: Сегодня, когда понятие "дружба" повсеместно заменяется понятием "деловые, выгодные отношения", удивляет широкий круг твоих друзей.
АР: Но у меня нет людей, с которыми мне выгодно дружить. Хотя друзей, по большому счету, у меня раз-два и обчелся. Много хороших приятелей, товарищей.
МС: Возможно их, как и меня, в общении с тобой привлекает не корысть и даже не пафос контактов со знаменитостью, а возможность посмотреть на мир, на свои и чужие проблемы глазами Розенбаума, а значит, чуть иначе: С тобой рядом, я заметил, как-то легче и проще думается, дышится.
АР: Ты знаешь, я не устаю от общения. Мне одинаково интересны и солдат, и маршал, и безмятежный музыкант, и суперзвезда.
МС: Любая звезда - это лишь верхушка айсберга. У каждого есть своя команда, а, как говорится, свита правит короля.
АР: У Розенбаума нет свиты. И никогда не было. Меня окружают близкие люди, которые помогают мне делать мое дело. Они меня не правят и никогда править не будут. Мной править не может никто.
МС: Но у слова "править" есть еще и значение "поправлять":
АР: Поправлять - это да. Если поправляют, советуют Белла Михайловна Капустина, Игорь Портков, Раиса Симонова - моя команда! - то я соглашаюсь, но опять же, если вижу в этом резон.
МС: Саша, с годами ты и внешне, и в манерах, и в творчестве приобретаешь образ этакого мудреца, хотя многие, наверно, удивятся, узнав, что тебе всего 44 года. Можно ли утверждать, что былая твоя горячность уходит?
АР: Когда дело касается принципов, - да, наверное, уходит. Дело даже не в возрасте, а в том, что я устал кричать в пустоту. Устал, чувствуя, что правда мало кому, на самом деле, нужна.
МС: Если кричать годы напролет, это может даже смешным показаться.
АР: Да уж, скажут: "Вот сумасшедший!" Я не хочу казаться параноиком.
МС: Своим альбомом "Вялотекущая шизофрения" ты поставил диагноз обществу в целом. А какой диагноз доктор Розенбаум поставит нашей эстраде?
АР: Тот же. Эстрада - часть общества, своего рода зеркальное отражение его.
МС: За последние пять лет многие энергичные, предприимчивые, думающие люди (среди которых немало твоих приятелей) круто поднялись, стали долларовыми миллионерами, заправляют большими делами, словом, решительно изменили свою судьбу. А ты все поешь.
АР: В плане творчества эти годы у меня были не менее удачными, а по финансовым делам - нет. Я, наверное, многое упустил, но могу сказать совершенно честно, что каждая моя копейка заработана моими голосовыми связками вживую! По понятиям долларовых миллионеров, моя жизнь - определенная бедность, но она, как известно, не порок.
МС: Живешь в Петербурге в не самом престижном районе, в тесной квартире.
АР: Если бы я тратил все силы на собственное благоустройство, то, наверное, жил бы по-другому.
МС: Неужели ты и вправду переживаешь? Может, просто устал. Ты ведь пятнадцать лет беспрерывно тянешь концертно-гастрольную лямку.
АР: Не могу сказать, что не устал.
МС: И вслед за другими звездами можешь заявить: "Розенбаум уходит со сцены"?
АР: Не на что жить будет! Хотя я не прочь помечтать о большом замечательном доме со студией, где бы можно было отрешиться от всего, творить, когда душа пожелает.
МС: По сути ты ведь остался бродячим артистом, который берет гитару и вместе с Беллой, Игорем и клавишником Сашей Алексеевым отправляется, куда позовут.
АР: Ну, не "куда позовут", а туда, где ждет достойная работа.
МС: Как же и где ты побеждаешь эту усталость?
АР: У меня действительно нет таких мест и средств снимать усталость. Могу бороться только, когда сажусь сочинять песни. Тут обо все забываю... Я вот все хочу на войну куда-нибудь в Таджикистан ( в конце 80-х А.Р. трижды бал в Афганистане. - М.С.) или, скажем, в Якутию - золото добывать, лес справлять или что-то в этом духе. Может, соберусь с силами, хотя я втянут в такую жизнь, что просто не могу ее не вести. Это не значит, что не люблю отдыхать, что не могу переключаться, но у меня на шаг влево - вправо просто нет времени.
МС: Можно ли из всего этого сделать вывод, что Розенбаум - трагический актер, музыкант, личность?!
АР: Не могу сказать, что я несчастлив. У меня есть работа, в которой вся моя жизнь, и кто скажет - трагедия это или нет?
МС: Саша, на заре моей журналистской юности Алла Борисовна преподнесла мне урок. Сначала обстоятельно и доказательно ответила на все вопросы, а потом, выдержав паузу, улыбнулась и сказала: "А хочешь, Миша, на все эти вопросы я тебе дам сейчас совсем другие ответы?" Можно ли представить, что мы с тобой тоже смогли бы сделать совершенно другое интервью - легкое, беззаботное, из которого явствовало бы, что у тебя все о'кей, что ты весь такой счастливый, фортунистый?..
АР: Нет, конечно. Никогда у нас такого интервью не выйдет, если будем говорить и писать правду. А в противном случае мы такого понапишем. Например, что отдыхал я в Португалии, а недавно еще и в Лондоне "отторчал" неделю.
МС: Ха-ха. Но ведь это правда!
АР: Да, в том-то и дело, но в Португалии я был потому, что просто обязан хотя бы раз в год отдыхать с дочерью (Анечке - 19, она студентка педагогического института. - М.С.), ей необходимы солнце, воздух, море. В Лондоне я тоже был по делу, с концертами. Заодно и расслабился.
МС: В том нашем светско-безоблачном интервью мы бы непременно говорили, что Розенбаум усилием воли "завязал" три года назад и не только в рот ни капли не берет (исключая бутылку безалкогольного пива), но и регулярно ходит на тренировки в клуб бодибилдинга, где развлекается стокиллограммовой штангой.
АР: Я не развлекаюсь. Просто забочусь о культуре тела.
МС: Мы могли бы поговорить о том, что Розенбаум держит элитный ресторан "Белла Леоне" (здесь перебывали многие западные и российские звезды, а Алла с Филиппом 15 марта 1994 года отметили в его стенах свою свадьбу. - М.С.), что он - вице-президент компании "Великий город".
АР: Могли бы и никого бы не обманули. Но я не держу ресторанов, не занимаюсь побочным бизнесом - просто являюсь одним из совладельцев, акционеров, а стало быть, там лежат какие-то мои деньги.
МС: И тем не менее мне не хотелось бы, чтобы Розенбаум выглядел таким монументальным, отрешенным от звездно-светской жизни.
АР: А я и не отрешен. С радостью встречаюсь с Володей Спиваковым, с колоссальным удовольствием общаюсь с Кириллом Юрьевичем Лавровым. Понимаешь? С радостью приду на тусовку, где будут Алиса Бруновна Фрейндлих, Лева Дуров, Веня Смехов. Я уже не говорю о Мстиславе Леопольдовиче Ростроповиче или Галине Вишневской, с которыми мы встречались и в Санкт-Петербурге, и в Нью-Йорке. Но таких светских тусовок крайне мало. Все люди занятые, погруженные в работу - как собрать их вместе? А попсовые тусовки меня раздражают.
МС: Но не обижает ли тебя такая ситуация: в последние годы ты активно творишь, а миллионы слушателей, можно сказать, зациклились на старых песнях Розенбаума? Какие песни из твоих недавних альбомов стали шлягерами, хитами?
АР: Во-первых, хиты как самоцель меня не увлекают. Во-вторых, просто не рекламируют и не популяризируют Розенбаума, а магнитиздат нынче прежнего влияния не имеет. Но какие могут быть обиды. Число моих поклонников не убавилось - скорей наоборот. Залы полны, диски раскупаются. Я постоянно пишу новое, у меня нет с этим проблем. К тому же пришел момент реанимировать какие-то совсем старые вещи - и вот песни конца 60-х - начала 70-х вошли в мой альбом "Розовый жемчуг", который был выпущен в конце 1995 года, и войдут в двойной альбом "Возвращение на "Арго", который появится к осени 1996-го. Кстати, благодаря фирме "Союз" и моему товарищу, продюсеру Александру Фрумину, владеющему студией звукозаписи "Радио "Рокс" - Санкт-Петербург", мы с музыкантами группы "Братья Жемчужные" получили возможность работать в студии не месяц, не два, а более полугода, то есть по западному образцу, по-настоящему серьезно. Это действительно современный подход к бизнесу, а не нуворишество. Я люблю именно "old money" - старые деньги. Те, что зарабатываются тяжелым трудом, честным.
МС: Может ли все-таки Розенбаум еще раскрутиться?
АР: Может. Это же элементарно. Забить ТВ и радиоэфиры. Но при этом поступиться принципами и пойти на поклон к тем людям, чья позиция в сегодняшней эстраде, скажу помягче и поинтеллигентней, мне не очень понятна.
МС: Честно говоря, задавая предыдущий вопрос, я был готов услышать от тебя: какая может быть раскрутка. Это не стиль Розенбаума!
АР: Я открыт для предложений, но хочу, чтоб ко мне относились как и полагается в приличном обществе - с должным уважением. Я никогда не наберу первым номер и не скажу в трубку: "Родные мои, мечтаю на "Песню-96", на все согласен, только покажите!" Никогда ни у кого не просил, а если меня не уважают, то и разговоры закончены.
МС: Господи, хотел бы я посмотреть на такого человека в нашем шоу-бизнесе, который сказал бы: "Не уважаю Розенбаума!"
АР: Миша, а в чем же тогда дело?!
МС: Мне вот интересно, в этом твоем образе сильного, бескомпромиссного человека, обнажающего суть всякого явления, ты родился или же закалил себя в борьбе?
АР: Таково мое естество. К сожалению. Или к счастью? Но меня и жизнь закалила. Я, может быть, и хотел бы быть послабее. Но понимаешь, не могу я себе сам этого позволить.
Текст подготовлен по видеозаписи "Ашлага" (сентябрь 1996 г.) А.Овсеенко и исправлен К.Трефиловой.
РД: Саша, поздравляю с днем рождения...
АР: Ой, Регина, милая!!! Здравствуй, маленькая!
РД: ...и желаю самого главного...
АР: Спасибо. Чего?
РД: ...здоровья. Все остальное, как известно, мелочи.
АР: Да, это точно.
РД: Говорят, что мудрость приходит с годами. Вот интересно, ты себя чувствуешь мудрым-премудрым?
АР: Нет, конечно. У меня бабушка знаешь как говорила? Когда ей надо было, она говорила: "Сашенька, тебе уже десять лет, вообще!" А когда надо: "Саша, тебе еще десять лет!" Поэтому...
РД: ...все еще впереди?
АР: А это как посмотреть. Да.
РД: Вот на твоем пригласительном билете вот на этот концерт помещены стихи. Я думаю, ты их помнишь, эти стихи?
АР: Да.
Сорок пять да сорок пять - будет девяносто.
Нагадала мне цыганка восемьдесят семь.
А полсрока отмотать было так непросто.
Приглашаю на концерт. Приходите все!
РД: Так вот в этих стихах меня заинтриговала одна строка про цыганку. В самом деле она нагадала?
АР: В самом деле мне гадало три-четыре цыганки. Ну, одна, там, восемьдесят семь нагадала, другая - восемьдесят пять, третья, там, - восемьдесят восемь. Но в этих пределах.
РД: В общем, на восьмидесятипятилетие мы еще встретимся?
АР: Я не убежден. Все-таки я реалист, но если все правильно, как цыганки скажут, даст Бог.
РД: А вообще, ты веришь в предсказания, в судьбу?
АР: Я суеверный человек. Я думаю, что судьба есть. Высшее что-то, предначертание, наверно, есть у человека. Но в любом случае с ней надо договариваться. И с ней нужно работать, с судьбой.
РД: А вот если можно было бы выбирать возраст, на каком бы ты остановился? Например, Орлова говорила, что женщине всегда должно быть тридцать и не больше.
АР: Да.
РД: А вот сколько должно быть мужчине?
АР: Меня любой возраст устраивает. Абсолютно. Лишь бы масло в голове было, а все остальное - нормально. И тринадцать хорошо, и двадцать три отлично, и тридцать пять здорово, и сорок четыре неплохо, и пятьдесят восемь, наверняка, хорошо. При наличии здоровья, я согласен любой возраст иметь.
РД: Саша, и еще вот такой вопрос. Может он немного банальный, но каждый из нас пытается дать на него ответ. В фильме "Доживем до понедельника" - помнишь? - "Счастье - это когда..."
АР: "... тебя понимают".
РД: Вот на твой взгляд, что такое счастье?
АР: Серьезно говорить?
РД: Серьезно.
АР: Значит, счастье для мужчины (потому что счастье женское и мужское, я убежден как доктор, оно разное). Так вот, счастье для мужчины я вижу в том, чтобы с огромным удовлетворением ходить на свою работу, которая, принося максимальное удовлетворение максимальному количеству людей, доставляет тебе максимальное удовольствие.
РД: Саш, еще раз поздравляю с днем рождения. Желаю тебе здоровья, зрителей, песен, аншлагов и, наконец, счастья.
АР: Спасибо большое, Регина.
Набрано К.Трефиловой по еженедельнику "Аргументы и Факты" # 18(863)/04.1997
АЛЕКСАНДР РОЗЕНБАУМ - коренной питерец. Но в Москву наезжает часто. И не только с концертами. В "Манхэттен-Экспрессе" недавно создали его фан-клуб, где 13-го числа каждого месяца "заседают" розенбаумовские фаны. И в новый альбом артист собирается включить песни, которые написал в Москве, в номере гостиницы "Россия", где мы и встретились.
ТИ: Александр Яковлевич, в Москве работается лучше?
АР: Просто в тот момент у меня была "безысходка". Сложное состояние души, я так бы сказал. И я "зарылся" в Москву, много писал. А чтоб не терять форму, выступил в нескольких ночных клубах, хоть не очень это дело люблю: надо было чем-то себя занять, да и денег заработать. Написал тогда десять произведений, часть из них и войдет в альбом, который станет логическим продолжением двух предшествующих - "Розовый жемчуг" и "На плантациях любви".
ТИ: С "плантациями любви" знакомы по собственному опыту?
АР: Мы все их проходим. Только не все задумываются, что это - плантации. Для меня "плантации любви" - образ ломовой совершенно. Потому что любовь - это тоже работа, притом тяжелая. Вы и раб любви, и плантатор, любовью вас могут одарить, а могут высечь так, что мало не покажется.
ТИ: Плантатором вас можно представить, а вот рабом...
АР: Иногда бывал и рабом. Но устаю от этого состояния. Меня нельзя все время держать в рабстве. Потому что когда "низы" не могут, происходит революция, а она не всегда заканчивается хорошо для "верхов". Умная женщина - та, которая не гнет мужчину в раба всю дорогу. Думаю, прожил с женой уже двадцать один год еще и потому, что она это понимает и не перекрывает мне кислород.
ТИ: Вы влюбчивы?
АР: Был. Сейчас мне может понравиться женщина, конечно. Но влюблюсь вряд ли. Не хочется. Любовь как спорт меня давно уже не интересует. Масса симпатичных девок ходит по улицам, так чего - за каждой юбкой бегать? Хотя без любви не живу. И зарекаться от нее, как от сумы да от тюрьмы, тоже не рекомендуется.
ТИ: Кто из близких ваш первый слушатель?
АР: Дочь. Ане двадцать лет уже, учится на филфаке в университете. Она "сечет" в музыкальной конъюктуре, знает, что слушают сегодня. Ей первой и пою.
ТИ: У вас есть собака?
АР: Лаки скоро восемь лет, привезен из Германии: я мечтал о бультерьере. Добрейший пес! Когда звоню с гастролей домой, ему дают трубку, я с ним разговариваю, а он виляет хвостом в это время. У нас полный контакт, даже мысли передаются на расстоянии. Говорю всегда, что Лаки меня любит больше жизни и боится больше смерти. Когда после продолжительного отсутствия захожу в дом, ни жена, ни дочь мне не бросаются на шею сразу, знают: в течение пяти минут целуюсь с собакой.
ТИ: Вы сильный человек?
АР: Все жизненно важные, кардинальные вопросы я всегда решал один. И никогда ни с кем не делился тяжестями. Радостью - да, тяжестью - нет: ни с мамой, ни с отцом, с бабушкой только, может быть. Она для меня в жизни была самым дорогим человеком. Но когда я, пять лет проработав в "скорой помощи", из медицины решил уйти в музыку, ни с кем не советовался. Или вот недавно съездил в Таджикистан к нашим пацанам-пограничникам. Кто угодно мог меня отговаривать, напоминать про пятьсот опасностей - меня это не волновало.
Я в свое время устал от "Санек, давай выпьем!" И не хочу рвать рубашку перед первым встречным, который потом будет вопить, что он с Саньком бухал в ресторане. Да и не пью уже четыре с половиной года. Алкоголиком, валяющимся под забором и блюющим в туалете, я никогда не был. Но у нас ведь как? Там встретили, туда позвали, на банкет пригласили. Но когда понял, что это мешает работе и что в камере даже чуть налитой глаз виден, решил завязать с алкоголем. Бросить было сложно, "выходил" с врачами, лежал под капельницей несколько дней. А потом стиснул зубы - и все.
ТИ: Слышала, что вы - хороший стрелок, охотник, наездник.
АР: ...Умею хорошо готовить. Мужчины вообще хорошо готовят. Они делают это крайне редко, зато в кайф. Для женщины готовка - обязанность. И потом, она вынуждена экономить и не станет бросать двести граммов масла на одну яичницу. А мужик берет продуктов, сколько надо, и даже больше. И делает вкусно.
Люблю готовить дичь, особенно водоплавающую. Утку с яблоками отлично делаю. А в принципе - любое мясо. А еще я - пильщик-вальщик леса четвертого разряда, имею удостоверение, которое за рабочие показатели дадено. Лес валил каждое лето, когда был студентом медицинского института: на жизнь зарабатывал. Хотя с электроникой, электричеством, мелкой техникой абсолютно не лажу. И кран не поменяю - загублю сантехнику. Говорят, мужчина должен это уметь или там сделать полку, починить телевизор. А по мне, мужчина должен уметь защитить логово и принести туда добычу.
ТИ: Вы из тех, кому в прежние времена немало доставалось: запреты на концерты, уничижительные рецензии, отсутствие фамилии на афишах. И все же в песнях вы щедры на трогательные приметы минувших дней. Испытываете ностальгию по той поре?
АР: И по мечтам тоже. По отношениям между простыми, рядовыми людьми, которые тогда были. По времени, когда можно было гулять и ничего не бояться: мальчишка, максимум, мог схлопотать по роже - и то до первой крови. По огромному количеству детей во дворах, по каткам, горкам, на которых все детство прошло. По утренникам в кинотеатрах, на которые спозаранку летел каждое воскресенье, хотя в школу вставал очень тяжело. По сбору металлолома, по "дням здоровья", когда на корабле в Сосновку ехали всей школой, по урокам географии и литературы, которые очень любил. Еще помню, как в Ленинграде только пошла "Великолепная семерка" и мы с другом Андрюшкой Дериным достали билеты на этот замечательный американский ковбойский фильм. А перед выходом обнаружили в доме бутылочку "Старки", плоскую такую и очень "ковбойскую". Мы ее взяли, ноги по-ковбойски расставили - и по глотку. Пришел папа, увидел, что у него граммов ста нет. Дальше была разборка и в кино нас не пустили.
ТИ: Со стороны вы кажетесь человеком с "комплеком полноценности". А на самом деле?
АР: "Комплекс полноценности" - удел либо пациентов психиатрической больницы, либо нуворишей с одной извилиной. Нормальный человек постоянно собой неудовлетворен. Это не значит, что при встрече с трудностями у него все должно опускаться, как у закомплексованного мужика при красивой женщине. Просто перед человеком всегда должна появляться новая вершина, на которую нужно лезть. Олимп - он для богов. А мы не боги, мы простые смертные. И для нас есть только постоянный путь наверх. Совершенно неинтересно сидеть на одном плоскогорье и уж тем более неинтересно спускаться, побывав на верхней точке.
ТИ: Быть слабым себе позволяете?
АР: Такие секунды случаются. Но они - мои. Знать о них никому не дозволено, и никто их не видит никогда. Это нормально. Любой сильный человек хочет приласкаться, чтоб ему погладили за ухом и почесали спину.
ТИ: "Душою все трудней раздеться" - вами сказано. Однако делаете это постоянно и прилюдно. Обжигаться приходилось?
АР: Обжигался. И обжигаюсь, и буду обжигаться. Каждый, кто открывает душу, знает, что нарывается на неприятности. А уж если вы распахиваете душу залу в тысячу человек, должны понимать, что при самом лучшем раскладе один обязательно туда плюнет. Но только я знаю, что на этот ядовитый плевок найдется как минимум семьсот противоядий. И я буду ими спасен.
"Комсомольская правда" от 20.06.1996
Крестный отец "авторитета" Сэмэна назначен зав. кафедрой в милицейском Университете культуры (созданном в свете последних указаний Б.Ельцина о культуризации Питера). По мнению экспертов "Рейтинга", окультуриванию оперов могут подсобить также старенький Герц (поет очень популярный "Отходняк") и фраер (Толстый фраер) - он на рояле им сыграет.
Санкт-Петербургские Ведомости # 09(1434), 17 января 1997 (Получено от О.Солдатова)
Эстрадных артистов, живущих и работающих преимущественно в Петербурге, не так чтобы много, но с десятка-то два все же наберется. Все они записывают новые песни, появляются в больших и малых концертных залах, в клубах, в телерадиоэфире. Один из них _ автор-исполнитель Александр Розенбаум, артист, точно уж не нуждающийся в особом представлении. Правда, Александр Яковлевич, как видно из бесед с ним, считает, что в Питере всего-то на эстраде четыре человека: Шевчук, Буланова, Боярский, да он сам. Ну, Эдита Станиславовна еще. Вот и все. И при этом-то петербургская пресса стелется перед московскими гастролерами, своих не замечая. А если и заметит какая газетка своего земляка, так уж точно в самом негативном свете. Автор этих строк решил исправить столь неправедную ситуацию и отправился на беседу с Александром Розенбаумом в его офис, располагающийся над рестораном "Bella Leone" на Владимирском проспекте.
- Александр Яковлевич, складывается ощущение, что сейчас во времена всеобщего духовного кризиса многие деятели культуры оказались в растерянности, что ли. Вроде как и в стороне...
- Я, Говорухин, Губенко, Филатов, Михалков, Кобзон и многие другие уважаемые люди имеют свою четкую позицию и защищают ее. И никто из нас не растерялся. Мы свое доброе, вечное как сеяли, так и сеем дальше. Если вы имеете в виду растерянность Апиной, Лемоха, Титомира, группы "Ногу свело" и пр., так вряд ли они растерялись. Им и терять-то нечего. Если, конечно, говорить о какой-то гражданской позиции. Эти люди просто зарабатывают "бабки". Вот и все.
- Да, но "бабки" с таким же успехом зарабатывают и Кобзон и Розенбаум.
- Совершенно верно. Только "бабки" зарабатываются по-разному. У меня "живой" концерт идет три с половиной часа. Я свои "бабки" зарабатываю честно. А эти халявщики-фанерщики за что получают? Я в принципе не против "фанеры". Если артист делает на сцене кульбиты, ноту ему уже не вытянуть. Но напишите на афише: концерт идет под фонограмму. И все будет честно. Кто захочет, тот пойдет. Я вот за такой шоу-бизнес.
- Тема вашего творчества всегда публицистична: патриотизм, боль войны и утрат, родной город... А что сейчас?
- То же самое.
- И не произошло никакого поворота?
- Отчего же, один поворот произошел - я стал старше на 20 лет. Стал, вероятно, мудрее. А какой еще может быть поворот? Моя вечная тема - жизнь во всех ее проявлениях. А это пьяница у пивного ларька, это и хипарье, и члены обкома партии, и ворье и город мой. Все это моя Родина. Об этом и пишу. Об этом и пою. С возрастом, быть может, я стал лиричнее. Больше стало появляться песен о любви. Но я никогда не буду 16-й Патрисией Каас или 38-м Элтоном Джоном. Потому что смысла в этом нет никакого, и желания нет. И более того, не смогу, не сумею.
- Так, вероятно, никто и не просит...
- Знаешь, я всегда был бойцом. И хочешь узнать почему?
- Вероятно, хочу.
- Да потому, чтобы с вами со всеми существовать, просто необходимо быть бойцом. Иначе загнешься.
- Простите, а "с вами со всеми" - это с кем? Кого вы имеете в виду?
- И журналистов в частности. Не будь я бойцом, то мог бы после прочтения лично твоей заметки обо мне попасть на 15-ю линию в клинику неврозов. Затем какой-то лос-анджелесский фраерок, сбежавший из России много лет назад в Америку, в вашей же газете меня опускает. Он живет в Америке. Я живу здесь. И я для этого города столько сделал, столько глоток перегрыз, что никому и не снилось. Так вот, чтобы сносить оскорбление подобных писак, нужно быть бойцом... Обидно то, что при этом не только ваша газета, но и все другие (за исключением Садчикова) не обращаются ко мне ни с одним вопросом. Нет у вас вопросов ко мне? Почему? Я ведь далеко не самый последний человек в этом городе.
- А действительно, Александр Яковлевич, как вы сами полагаете, почему же пресса уделяет вам так мало внимания?
- А я тебя че, звать должен?.. "Заходите к нам на огонек?"... Пророка нет в своем Отечестве. Что имеем - не храним, потерявши - плачем. Более всего мне обидно за 9-майские концерты на Дворцовой площади в 1995 году. 50 лет Победы. Сольный концерт Розенбаума на Дворцовой. Двести тысяч, вдумайтесь только - двести!!! тысяч человек собралось. Ветераны, молодежь. Я видел их глаза. Я видел их слезы. Была удивительная атмосфера. Никто такого количества масла, как я, в этой стране, на сердце ветеранов не льет. Это я вам гарантирую. Да разве это не пища для журналистов? И ни одна газета (кроме "Смены") - ни строчки. А как же жить тогда? А где же правда?.. Знаете, вы можете меня любить, можете ненавидеть - это ваше право. И это ваши личные проблемы. Но вы не имеете права не писать о концерте Розенбаума на Дворцовой площади. Мне плевать, есть ли я в ваших купленных-проданных хит-парадах. Но я есть в сердцах миллионов. И я это твердо знаю. Я получаю тысячи писем. И никуда от этого не деться. Нравится ли вам это или нет. Понятно?
- Понятно...
- Я глотку деру за эту страну, как собака. Я для Питера, для армии нашей сделал столько, сколько газета ваша не сделала и не сделает за время всего своего существования. А ты пишешь, что я владелец заводов, газет, пароходов. Ну и что? Паваротти тоже владеет рестораном, но петь ему это не мешает. А я, между прочим, с этого ресторана ("Belle Leone". - В.К.) за 4 года его существования получил максимум 1000 долларов. Деньги сумасшедшие... Или ты хочешь, чтоб я в метро ездил и в рубище ходил? Ты думаешь, кому-то от этого станет легче? Легче кому-то становится от того, что из 100 моих концертов - 50 благотворительных. Я выступаю в колониях, больницах, детских домах. А ты обратил внимание, что у меня какая была раньше рожа, такая и осталась. Не отъел ряху-то в отличие от некоторых.
- Очевидно, столь низкая рентабельность ресторанчика толкает вас на съемку в рекламе?
- Значит так, мое отношение к рекламе следующее. Я рекламирую (и имею право это делать) только то, что соответствует моему внутреннему состоянию. Это хорошая одежда, спортивные товары, дорогая мужская парфюмерия. Я ведь артист. Но вот недавно пришли ко мне с большим контрактом на рекламу водки. Я их послал.
- Куда?
- Очень далеко.
- И все же, Александр Яковлевич, я пришел к вам для того, чтобы предоставить слово. Вы высказались? Вы довольны?
- Хм... С вами выскажешься... Кстати, к вопросу о доходах. У тебя-то, корреспондент, ботиночки тоже не за три копейки. Да и курточка не из простеньких... Честными надо быть. Честными и справедливыми.
Автор этих строк при воспроизведении беседы стремился быть предельно честным. Ну а выводы, дорогой читатель, сделаете сами.
Владимир КУЗНЕЦОВ
Газета "Петровский курьер" от 22.07.1997 (получено в SPB.KSP от Andrew Petrov (2:5030/209.47))
- ...Ваше отношения с... движением, что ли, авторской песни.
- Для меня не существует понятия авторской песни. Я профессиональный музыкант. Да, я поэт, я композитор, я пою свои песни, но я пою их на эстраде, профессионально. Достаточно широко.
Что касается самодеятельности. Когда в 60-х люди на поляне пели свои песни, это был прорыв в свободу. Потом клуб авторской песни превратился в обком партии - с отделами, инструкторами и идеологией. Кто не с нами, тот против нас. И вот, заорганизовавшись, они так и остались там, на поляне 1968 года, у костра и с фанерной гитарой. А на дворе - 1997-й.
Отцы наши играли тряпичными мячами, мы свои мячи шнуровали, дети гоняют ниппельные мячики... Все двигается, живет.
И это их движение. Я понимаю - движение за права негров в Анголе. А этим-то за что бороться. Живите!
Мне рассказывали, что как-то где-то на слете КСП жгли муляж Розенбаума.
Ну да, меня обвинили в том, что я ушел на эстраду за деньгами. Моя профставка была тогда 5 рублей. А в клубе самодеятельной песни мне давали за концерт 25. А Владимиру Семёновичу раз в десять больше. Такие были любители и такие деньги.
Мне позже говорили: то вы там поете в залах, во дворцах спорта - приходите к нам, пойте перед подготовленной публикой. Значит, академик, который меня слушает, офицер или Вася от ларька - публика неподготовленная, а они - просветители, элита, интеллектуалы... Которые по полтора аккорда из музыки знают и в слове "корова" по четыре ошибки делают.
Поющие завлабы... Это при социализме имело смысл. Сейчас полупрофессионалов отовсюду гонят. Инфанты и импотенты не нужны миру, который стремится жить активно.
Всё это, конечно, песен не касается. Их сочинают, поют и будут любить.
- Если есть возможность петь...
- Конечно. Ведь главное-то, что функционеры от авторской песни губят молодёжь. Они - судят. Это хорошо, годится для полянки. А это - розенбаумщина.
Как-то я писал:
Я перерос обидчивость амбиций,
Не предо мной стоит вопрос: кем быть?
Тогда - талантам было не пробиться,
Сейчас талантам нечем заплатить.
Но оказывается, есть еще и параллельный мир, где всё остается по-прежнему... Рядом с капиталистическими барьерами есть еще и законспирированные коммунистические.
И не надо хмуриться. Песня все это пробьёт - я уверен...
Получено от А.Овсеенко
"Машина у подъезда? Быстро все вниз! Вы - в гостиницу!" - голос главного команды телохранителей звучал чётко, громко и властно. Под окнами Дворца искусств серебристо-голубого цвета "Форд" готовился глотнуть славы вместе с плотью Александра Розенбаума.
В забитой выше краёв автографами, деловыми встречами, трелями междугородных звонков даже во время антрактов работе артиста Александр Яковлевич выделил целых пятнадцать минут на интервью с клубом самодеятельной песни г. Иванова, немалая заслуга которого по "системе КСП" тоже вошла в пъедестал популярности имени "Розенбаум".
"Я - суперзвезда!" - высказался о себе А.Розенбаум без лишней скромности. Оставим за ним это право. В конце концов, он завоевал его своим трудом.
А мне неожиданным удивлением бросились в глаза колодки, лежащие рядом с футляром от гитары. Самые обыкновенные колодки, которыми растягивают обувь: простоять в красивой концертной обуви восемь с лишним часов (а в тот день у него было три концерта), работая честно и самоотверженно, - уже подвиг. Прибавьте сюда неполадки с аппаратурой, неизбежные визиты поклонников, друзей, корреспондентов,- и вы поймете, что оборотная сторона есть у любой медали.
- Любовь зала в чужом городе - этот эмоциональный допинг - большим является стимулом к гастрольной поездке?- началось наше интервью.
- Я просто знаю, где меня ждут, а ГДЕ мне рады, - ответил А.Розенбаум.
- Помните ли Вы кого-нибудь из клуба КСП, приглашавшего Вас десять лет назад?
- Помню. Лиду помню, Яна помню. Парень ещё такой белокурый был... (Ян Бруштейн, Лида Ковалёва - первые председатели ивановского городского КСП - Е.К.).
- В жизни каждого творческого человека всегда бывает такой перелом, когда он задаёт себе вопрос: а тем ли я занимаюсь? В Вашей жизни каким критерием определялся этот переход для себя (А.Розенбаум сменил карьеру врача на карьеру артиста - Е.К.) - успехом на данный момент? Несостоятельностью в каком-то деле, или чем-то ещё?
- Я никогда не был несостоятельным человеком, никогда! Всё дело в том, что я обладал каким-то предвосхищением, что мои песни... мм... понадобятся не десятку моих друзей и не клубу КСП в количестве пятидесяти человек, которые друг от друга торчат, а - миллионам.
- Значит, перелом произошёл на чисто интуитивном уровне?
- В общем, да. Хотя, что значит интуитивно?! Я с пяти лет занимался музыкой и приблизительно представлял себе, что к чему...
- Сколько времени Вы отпускаете себе на решение затронувшей Вас проблемы? Над ней ведь можно думать бесконечно, и качество решения будет меняться со временем... /перебивает/
- ...СОВЕРШЕННО верно. Если эта проблема важна и необходима для быстрого решения, я это делаю в секунду.
Манера отвечать быстро, с ходу, почти не задумываясь, знакома многим ивановцам, общавшимся с А.Розенбаумом на концертах КСП. В эстраде не принят такой способ, как записка из зала. Его Александр восполнял, пользуясь радиомикрофоном. Доверительно спускаясь в зал, проходя между рядов, даря зрителям теплоту и радостную иллюзию какого-то единения с песней, он "выгибал" на взлёт финишную линию концерта, выполняя главную для себя задачу - "сделать людей добрее".
Он не пытается разрешить все человеческие "почему", лишь называя проблемы:
- В Ваших песнях видится обычно отражение затронувшей Вас проблемы, но не решение.../перебивает/
- ...а я и не копаюсь в себе. Я пишу о людях, об их мыслях, об их чаяниях. О своих чаяниях.
- Тогда отсюда - задачи искусства на Ваш взгляд?
- Мою задачу понимают - смею Вас уверить - не десятки, не сотни, миллионы людей - сделать человека добрее. Не добренькими, какими делают себя многие люди из КСП, а - добрыми.
- А что такое Добро и Зло?
- Добро - значит делать своё дело хорошо, не завидовать, не считать чужие деньги, не мешать делать свое дело другим.
- Это уже ближе к восточной религии.../перебивает/
- ...я не знаю. Я люблю все религии и уважаю людей истинно верующих - мусульмане ли они, иудеи или христиане - потому, что они верят в Высшее. Только некоторые из них этих заповедей не выполняют. Говорят "не убий" и убивают, говорят "не кради"' - и крадут.
- На концерте звучала фраза: "Социализм убил ещё одного человека". Это образный эпитет или осознанное утверждение?
- Это осознанное утверждение.
- Не берётесь ли Вы утверждать, что и естественные законы природы у нас - результат социалистического устройства?
- Вы физик по специальности или филолог?
- Я материалист.
- Материалист. Всё дело в том, что человека убила система, которая не давала ему работать, которая издевалась над его слабостями. Не все такие сильные, как Александр Яковлевич... есть и послабее, понимаете? Тот же Козаков, например...
- То есть Вы связываете это... /перебивает/
- ...я связываю это с советской властью... конкретно.
- Понятно. А что для Вас главное в человеке?
- Вера. Я чту людей, которые верят и выполняют то, что им предначертано сверху.
- "Красота спасет мир" - Вы тоже подписываетесь под этим?
- Да, подписываюсь. Абсолютно.
- А красота - следствие рациональности или наоборот?
- Это - красивая женщина, как Вы считаете? /показывает на женщину, стоящую рядом/
- Ну, это на чей вкус...
- Я тоже больше люблю Габена, чем Делона, понимаете? Но есть какие-то общие критерии...
- Мораль не имеет, на Ваш взгляд, материальной основы?
- Нет. Я считаю, что это чисто духовное качество.
- Как Вы в своё время определяли жанр авторской песни?
- Я как профессиональный человек, музыкант, знаю понятие песни и не-песни. Вот и всё. Какая она - бардовская или не бардовская - я не знаю. Если человек пишет стихи и музыку - он бард? Элтон Джон - бард? Пол Маккартни - бард? Или Денис Давыдов?.. Вот коронный номер, который вызывает бурю оваций в любом зале...
/Берёт гитару, читает нараспев передовицу из первой попавшейся газеты, выджеляя интонацией ничего не значащие слова из официального текста, и получается нечто вроде песни./
- Значит, так же, как и в эстраде, Вы определяете её как набор правил, гарантирующих форму жанра?.. /перебивает/
- ...ну зачем Вы так говорите? Не надо говорить про эстраду. Она так же, как и бардовская песня, бывает плохая и хорошая. Но всё дело в том, что эстрадные музыканты - я не беру этих сопляков из "Фристайл" или "Ласковых маев" - они, то есть лучшие из них, относятся к поэзии с гораздо большим почтением, нежели господа барды - к музыке. Для них главное в песне - стихи. А для меня главное в песне - стихи и музыка, однозначно.
- Большую роль в песне играет интонация. Вы Кукина приводили в пример...
- Конечно. Но я не буду говорить о Юре как о большом артисте. Он не артист эстрады, а именно бард - в хорошем смысле этого слова. А когда человек, называющий себя сценическим работником, не умеет играть на гитаре, а если играет, то на ненастроенной гитаре, которую надо утопить в костре, у которого он сидит, понимаете...
Почему-то образцы, по которым А.Розенбаум даёт оценку жанру бардовской песни, он выбирает не с таким старанием, как для характеристики эстрады. Давно что-то затаённое озлобление сопровождает отношение Розенбаума к КСП. Не потому ли, что они, ковавшие отчасти его славу, первыми отвернулись от "суперзвезды", гуляющей между рядов в зрительном зале на концертах, машущей то игрушечным пистолетом, то дирижерской палочкой, и променявшей способность думать на коньюнктурную славу.
- Несколько я понимаю, "бардовость" в Вашем определении больше относится к личности...
- Ну, естественно.
- Как Вы определяете понятие "личность"?
- О, это очень сложно. Словесного определения у меня нет.
- Круг общения у Вас сильно отличается от того, что был раньше?
- Чем отличается? Родители у меня - те же, друзья и знакомые - те же...
- Но проблемы-то изменились?
- Проблемы изменились. Я - суперзвезда!
- Это как-то повлияло на мировоззрение?
- А Вы как думаете? Вы видите это или нет? Мировоззрение меняется у идиотов, либо у подставных людей, которые сегодня - социал-демократы, завтра - партократы, и наоборот. А мне-то что? Я песни пою. Мне это ни к чему.
- Спасибо. И последнее - пожелайте чего-нибудь.
- Только двух вещей, всегда и всем - здоровья и мира. Все остальное купим. Я всегда так говорю.
- Спасибо.
- Спасибо Вам. Всего доброго.
Настоящая HTML-версия подготовлена FatMan'ом для www-сервера Максима Мошкова: http://kulichki.rambler.ru/moshkow/KSP/rozenbaum/index.htm.
Файлы сборника: начало, сборник песен и стихов [часть 1], сборник песен и стихов [часть 2], сборник песен и стихов [часть 3], сборник песен и стихов [часть 4], сборник песен и стихов [часть 5], сборник песен и стихов [часть 6], алфавитный указатель песен и стихов, дискография, статьи и интервью, дополнительная информация.
<< End of baumpres.htm >>